Дмитрий БУТКЕВИЧ По всему выходит, что главным событием прошедшего 21-го Антикварного салона стала новость, которую озвучил прямо на пресс-конференции перед его открытием заместитель руководителя Федеральной службы (Росохранкультуры) Анатолий Вилков: неделю назад во все крупнейшие музеи страны пришли вновь утвержденные уставы. Это основной документ, регулирующий деятельность любого подобного учреждения; время от времени он регулярно «переутверждается» организацией, которая руководит музеями, а именно Федеральным агентством (Роскультурой). Согласно новым уставам всем российским музеям отныне запрещается выдавать экспертные заключения частным лицам, а только по запросам Министерства культуры (Минкульта) и правоохранительных органов. То есть вся структура музейной антикварной экспертизы, любовно выстроенная отечественным антик-рынком за все 15–20 лет его существования, практически в одночасье рухнула.
Требуется дать короткие пояснения. С самого своего появления легальный антик-рынок строился по определенным принципам; главным явилось почти непременное условие: предметы антиквариата продаются при наличии музейной экспертизы. Со временем это правило стало строго обязательным, и в последние годы среди антикваров даже ходили шутки: мы торгуем не картинами, а бумагами к ним (то есть экспертными заключениями на музейных бланках). Схема, в общем-то, всех устраивала до поры: продавцы и дилеры могли не тревожиться на тему подлинности своих произведений (самому можно иметь так называемый рыбий глаз, то есть совершенно «не видеть» искусство, однако – получил бумажку, и вперед). Покупатели спокойно выдыхали, видя документ с печатью госмузея (как же, государство гарантирует!). Эксперты тоже были не против – деньги идут, а ответственности, как выяснилось, никакой.
Например, год назад все сообщество потрясло расследование одного уважаемого эксперта, что за последние годы более 200 картин «русских академиков» с положительными заключениями ряда музеев (а, кстати, и с подписями этого уважаемого эксперта тоже) оказались на самом деле подделками. Точнее, переписанными «под Россию» картинами художников северной школы – немцев, датчан и разных там прочих шведов. Ну и что? А ничего. Эксперт «имеет право на ошибку», а умысел установить невозможно. А музей здесь тем более ни при чем – такая ответственность государственного учреждения перед частным лицом нигде не прописана.
Так же развалилось, видимо, громкое дело двух московских антикваров питерского происхождения, которое недавно взбудоражило буквально всю страну: статьи в газетах, передачи по телевидению. Связано оно тоже было и с фальшаками, и с некорректными экспертизами – а только сейчас уже ходили эти антиквары по Салону. Вот так-то.
И все же скандалы последнего времени вокруг наших музеев сыграли свою роль. Отняли у музейных работников-экспертов возможность прибавки к бюджету. А ведь, например, только Государственная Третьяковская галерея официально зарабатывала на экспертизе в год, по сведениям компетентных источников, до 400 тыс. долл. Теперь этого не будет, и той же Третьяковке придется выбивать средства из госбюджета (которым она обеспечена, кстати, всего на 65%) или из спонсоров. Сумеет ли? Равно как и прочие наиболее активные в недавнем прошлом «операторы» этого сегмента антик-рынка: Исторический музей, Русский музей, Музей имени Андрея Рублева. На Западе, и об этом все давно говорят, подобная нашей практика немыслима. Согласно кодексу ИКОМ (Международного Совета Музеев), деятельность по коммерческой экспертизе музейным работникам категорически запрещена. Из-за чего у наших всегда были проблемы с международным музейным сообществом. Теперь не будет. Но вот что будет? Пока неясно.
Анатолий Вилков уверенно заявил, что скоро, уже в начале будущего года, его ведомство – Росохранкультура (человеку со стороны не стоит даже пытаться разобраться в сложнейшей системе взаимоотношений всех трех руководителей отечественной культуры – Минкульта, Роскультуры и Росохранкультуры) – «начнет разрабатывать проект нового положения об аттестации экспертов». Интересно, когда закончит? И что будет до этого волнующего момента? Пока осталось лишь два немузейных исследовательских учреждения с собственными специалистами, которые могут проводить частные экспертизы, а также одно частное технологическое заведение, которое в принципе может пригласить любого эксперта со стороны. Маловато – при том, что уже в преддверии этих событий в очереди на некоторые экспертные исследования записывались на февраль будущего года!
