Екатерина Барабаш После трагедии в иркутском аэропорту как прорвало: не проходит дня, чтобы где-нибудь в России не зафиксировали очередное авиационное ЧП. Такая цепочка просто обязана наталкивать ответственных людей на выводы. Сделаны они? Да. Какие? Первый главный вывод: надо разобраться с иркутским аэропортом. Второй вывод и «выход» предложил министр экономического развития и торговли РФ Герман Греф: снизить таможенные пошлины на импортные самолеты, если их аналоги не производятся в России. То есть, проще говоря, если мы не в состоянии выпускать качественные самолеты, будем за недорого покупать импортные. Причем, разумеется, не новенькие, с конвейера, а уже изрядно бывшие в употреблении. То есть «лечить» нашу авиацию не надо, дорогих лекарств покупать не будем, а с миру по нитке соберем кому чего не жалко.
Интересно, что если сравнить уровень жизни в России с уровнем жизни ну, например, во Вьетнаме, то Вьетнаму нас догонять и догонять. Живем мы, если верить статистике, не так уж плохо. Вот только самолеты с людьми часто бьются. А небогатые вьетнамцы с этой проблемой почти не знакомы. Казалось бы, странно. Однако ничего странного, если принять во внимание, что Вьетнам готов экономить на чем угодно, только не на «стальных птицах». Самолеты они покупают, естественно, за рубежом, только в отличие от нас не 20-летней давности, а новые и надежные. А наш, российский, авиапарк по своему техническому состоянию сравним с авиапарками таких стран, как Конго или Заир, которым по уровню жизни даже с Вьетнамом не тягаться.
Сколько людей за последние годы погибло в России в авиакатастрофах... Сокрушаемся, скорбим, выплачиваем компенсации родственникам, принимаем какие-то меры. Какие, впрочем? Самолет, разбившийся в Иркутске, был французским, 1987 года выпуска. Казалось бы, так и напрашивается первая из первейших мер – рассмотреть внимательно, на самом высоком уровне проблему закупки и эксплуатации старых самолетов. И если надо – ограничить и то, и другое. Но что-то не слышно, чтобы сейчас, после иркутской трагедии, кто-то бросился проверять все находящиеся в эксплуатации старенькие французские А-310. Вроде и гром грянул, а мужик все никак не перекрестится. При этом, когда разбивается военный вертолет Ми-8, накладывается запрет на эксплуатацию всех аналогичных машин до выяснения причин катастрофы. Но это только в армии...
Тем временем некрупные российские авиакомпании, летающие на подержанных импортных самолетах, всеми возможными способами пытаются их окупить. Способов не так уж и много. Собственно говоря, один способ и есть – эксплуатировать в хвост и в гриву, до «победного» конца. Свидетелями «победного» конца мы и стали ранним воскресным утром 9 июля. Увы – не в первый и упаси, конечно, Бог – вряд ли в последний раз. Наверняка не в последний, если структуры, обязанные обеспечивать безопасность на воздушных трассах, по-прежнему будут давать добро на то, чтобы граждане великой державы летали на непригодных машинах. Почему-то, когда речь идет о безопасности людей, так легко забывается, что живем мы давно в рыночных условиях. И авиакомпании, закупающие и загоняющие отжившие свой век самолеты, пытаются таким образом вписаться в рынок. Почему бы не продумать систему контроля и помощи этим компаниям, дабы избежать ставших чуть ли не привычной частью нашей жизни авиакатастроф? Например, проработать систему кредитования компаний, которая позволяла бы им не экономить на покупке самолетов. Словом, не пытаться лечить инфаркт аспирином и делать при этом вид, что летальный исход – случайность.
Когда у одного из Ил-96-300 обнаружились неполадки в тормозной системе, все лайнеры сняли с полетов. Потому что лайнеры Ил-96-300 составляют основу авиаотряда, который обслуживает президента России Владимира Путина. Так и хочется сказать тоном классной дамы: «Ведь можешь, когда захочешь».
