Сергей СергиевскийВ ночь с воскресенья на понедельник в России был нарушен мораторий на смертную казнь, введенный без малого девять лет назад, в сентябре 1996 года, указом президента Бориса Ельцина. Большого резонанса это событие, как ни странно, не получило. Ни политического, ни общественного. Ни в стране, ни за рубежом – даже в Европе, где настойчиво добиваются от России полной отмены смертной казни.
Такое невнимание к вопиющему факту объясняется просто. Во-первых, смертный приговор был вынесен и приведен в исполнение в Дагестане, где люди гибнут чуть ли не ежедневно, – смертью больше, смертью меньше. Во-вторых, в этой трагической истории не участвовали ни судья, ни прокурор, ни адвокаты. То, что произошло в дагестанском селении Башлыкент, можно назвать на западный манер линчеванием, а можно по-русски – самосудом. Но то и поразительно, что этот самосуд был воспринят как рядовое событие. В порядке вещей.
Жителей села, творивших по своим понятиям суд и расправу, оправдать нельзя, но попытаться понять можно: в субботу пропали две восьмилетние девочки, а в воскресенье все село узнало, что девочки убиты. Их тела нашли закопанными на земельном участке, который принадлежит местному жителю, ранее судимому, в том числе и за изнасилование. После этого государственному правосудию в селе Башлыкент не осталось места. Жители даже не позволили милиции задержать или арестовать подозреваемого. Его убили без суда и следствия, а дом сожгли. Правоохранительным органам осталось два уголовных дела: одно – по факту убийства детей, другое – по факту самосуда.
Примечательно, что два с половиной года назад именно Госсовет Республики Дагестан обращался к президенту России и Госдуме с призывом отменить мораторий на смертную казнь. И это тоже нельзя было оправдать, но можно было понять. Республиканские законодатели так отозвались на кровавый теракт в Каспийске во время праздничного парада 9 мая 2002 года. Как сказал тогда председатель Госсовета Магомедали Магомедов, «преступники, совершающие террористические акты, подобные осуществленному в Каспийске, не имеют права на снисхождение и заслуживают самого сурового наказания – смертной казни». Возразить трудно.
Правда, одним из главных аргументов против смертной казни (еще Лев Толстой писал об этом) всегда был и такой: а вдруг судебная ошибка? А вдруг приговорен невиновный? Если бы к пожизненному – можно пересмотреть, освободить. Но смертный приговор (или, как это называлось одно время, исключительная мера наказания) приведен в исполнение, и уже ничего не исправить. Конечно, жителям дагестанского села, разгневанным, ослепленным горем, было не до рассудительных доводов. Детей убили! Надо карать виновного. Но вот почему этого не сделали вовремя те, кому по долгу службы положено, – вопрос.
И еще вопрос: да ждали ли сельчане, надеялись ли они, что эти самые правоохранительные органы вовремя вмешаются, быстро найдут виновных, объективно разберутся, по заслугам накажут? В Дагестане совершенно еще не забылась трагедия станицы Бороздиновской. Правда, станица находится на территории соседней Чечни и зачистку, как теперь подтверждается, проводили чеченцы. Но жители Бороздиновской, этнические дагестанцы, ушли в Дагестан и ждали помощи от своей «титульной» республики. И вот прошло уже почти три месяца, а судьба одиннадцати без вести пропавших жителей станицы так и не выяснена. Слишком долго они пропадают, скорее всего убиты и где-то зарыты, совсем как две девочки из села Башлыкент. Только тела девочек нашли, а этих – нет. Правоохранительным органам явно нечего сказать – тишина. А если в таких ситуациях им нечего сказать, то нет им и доверия.
Что говорить о Дагестане! Республика фактически находится в состоянии партизанской войны. Люди ожесточены, привыкли надеяться не на власти, а на самих себя. Они видят, что милиция постоянно находится под прицелом террористов и не всегда в состоянии защитить себя. Наверное, ей, несущей потери, сочувствуют. Но ждут ли от нее, что она защитит других? Ждут ли, что правоохранители способны обеспечить правосудие? Похоже, уже нет.
Самосуд в Дагестане почему-то не привлек внимания правозащитников. Не привлек он и внимания министра юстиции России. Надо думать, что он, конечно, в курсе дела. Но гражданам об этом ничего не известно. Министр молчит. Ждет результатов расследования уголовного дела? Скорее всего это дело постепенно забудется, уйдет в песок. Как уходят многие другие дела, например, о дорожно-транспортном происшествии в Москве, когда сын министра обороны Сергея Иванова на большой скорости сбил насмерть женщину. Уже порядочно времени прошло, но – тишина. Впрочем, что это мы о ДТП? Есть проблемы посерьезнее.
На днях председатель комитета Совета Федерации по международным делам Михаил Маргелов, выступая в Пскове перед участниками семинара «Содействие формированию новой Европы», заявил, что «Единая Россия» активно работает над законодательной отменой смертной казни и намерена добиться этого не позднее 2007 года нынешним составом Госдумы. Протокол, предусматривающий отмену смертной казни, к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подписанной в Страсбурге в 1997 году, Россией не ратифицирован, хотя он поступил в Госдуму РФ еще в 1998 году. Одно из важнейших обязательств России перед Советом Европы остается невыполненным. Путь в европейское сообщество остается закрытым (естественно, не только по этой причине). Теперь партия власти взялась исправить это досадное обстоятельство.
Вот только не опаздывают ли российские законодатели, как опаздывают дагестанские правоохранители? Смертный приговор, вынесенный в селе Башлыкент, незаконен. Это – де-юре. Но он приведен в исполнение. И это – де-факто.
