Структурные слабости евро

Отклонение французами и голландцами Евроконституции на прошедших референдумах заставило заговорить о кризисе евро. В действительности его курс снизился с отметки 1,282 долл. за один евро 9 мая 2005 года до 1,223 американского доллара за один евро 10 июня. Единая европейская валюта потеряла, таким образом, 4,6%. Слово «кризис» вряд ли оправданно применительно к такому довольно слабому колебанию курса.

В то же время невозможно отрицать, что на предмет будущего евро ощущается некоторое беспокойство. Оно подпитывается разговорами, звучащими в Германии и Италии, о неадекватности этой «единой валюты». Беспокойство уходит корнями в реальные проблемы, которые слишком долго игнорировались европейскими властями, ответственными за монетарную политику. Недавние громкие заявления главы Европейского центробанка (ЕЦБ) Жан-Клода Трише во Франкфурте о том, что кризис евро – это «полный абсурд и абсолютное безумие», могут лишь усугубить ситуацию. Ведь нечто, называемое руководителями центробанков или министрами финансов «полным абсурдом», иногда оказывается вполне реальным. Список монетарных кризисов, опровергавших их утверждения, уже довольно длинный.

Так что представляется целесообразным проанализировать самостоятельно то, что происходило с евро на протяжении чуть более шести последних лет. В январе 1999 года только что выпущенная новая валюта стоила 1,16 долл. В конце октября 2000 года она упала до 0,825 долл. за евро. Эта девальвация подстегнула экономический рост в Европе, что сделало евро приемлемым для населения Старого Света. Начиная с февраля 2002-го курс евро принялся быстро расти, когда США девальвировали доллар, чтобы профинансировать свою военную авантюру в Ираке. 28 декабря 2004 года за евро давали 1,363 долл. То есть за три года курс евро вырос на 54%. Если с тех пор он и снижался, одной из причин тому был слабый экономический рост в Европе.

Евро, безусловно, ускорил унификацию рынков задолженностей. Но пространство реальной экономики ЕС по-прежнему ограничено сильным сопротивлением национальных сегментов. Унификации цен или производительностей так и не наступило. Одним словом, евро не сумел стереть национальные различия. Более того, нынешний статус ЕЦБ, который отдает приоритет исключительно борьбе с инфляцией, привел к опасной монетарной политике. На деле евро стал способствовать износу европейской социальной модели.

Но есть и кое-что посерьезней. Любая единая валюта лишает государства, принявшие ее к использованию, монетарного суверенитета, наподобие того, как это происходит с регионами внутри одной страны. Известно, что развитие на региональном уровне идет за счет получения крупных трансферов, будь то из государственной казны или же через системы финансирования социальных выплат. Рассматривался ли серьезно (как это должно было бы быть) при введении евро вопрос о передаче большей части финансовых полномочий бюджету Евросоюза, в случае чего Комиссия ЕС (правительство союза) осуществляла бы эти трансферы и слила воедино кассы медицинского страхования, пособий по старости и безработице? Так или иначе, на данный момент очевидно, что этот проект неосуществим. Пока еще не достигнут необходимый для этого уровень гармонизации политических и социальных культур, и «европейского народа» не существует.

Сегодня мы становимся свидетелями проявления структурных слабостей евро. Если не предпринять никаких мер, они могут привести к серьезному кризису. И было бы нечестно возлагать всю вину за это на французских и голландских избирателей.

Решения существуют. Необходимо быстро модифицировать статус ЕЦБ, добиться максимальной гибкости в управлении еврозоной, разрешив некоторым странам временно выходить из нее, наконец, следует ввести регулирование потоков капиталов на краткосрочной или сверхкраткосрочной основе для пресечения попыток спекуляции. Эти меры позволили бы стабилизировать курс евро экономически рациональным способом. Логичным представляется коридор между 1,00 и 1,10 долл. за евро. Общая бюджетная политика, организованная вокруг франко-немецкого полюса, позволила бы гармонизировать экономические структуры. В отсутствие этих обнадеживающих мер невозможно исключить серьезные пертурбации с курсом евро.

Нынешнее положение евро создает для России двойную проблему. С одной стороны, падение евро еще больше подчеркнуло нынешнюю завышенную стоимость рубля. Известно, что российская промышленность уже многие месяцы сталкивается со все возрастающими трудностями, обусловленными такой переоценкой национальной валюты. С учетом большого объема контактов между еврозоной и Россией эти трудности могут и далее обостряться. С другой стороны, евро с некоторых пор используется как предприятиями, так и отдельными гражданами в качестве средства накопления. Снижение курса евро по отношению к рублю ведет к обесцениванию этих сбережений. При этом полный возврат к доллару не решает проблемы: ведь и эта валюта непостоянна, и, кроме того, доля контактов России вне зоны доллара довольно велика. Помимо традиционной практики арбитражных операций внутри портфелей между евро, долларом и иеной, решение, очевидно, кроется в изменении валютной политики России. Следует разграничить валютные поступления от экспорта сырья и обычный валютный рынок, а также прибегнуть к регулированию движения капиталов на краткосрочной основе. Таким образом, если Россия обзаведется действенными средствами контроля над изменением обменного курса, можно будет ограничить последствия будущих возможных колебаний евро как для предприятий, так и для отдельных граждан, хранящих свои сбережения в европейской валюте.