Томас Гомар Европейский союз и Россия дали в Москве пятнадцатое по счету совместное представление. Благодаря репетициям актер и актриса заучили текст, совладали с волнением и позаботились об эффектной концовке. Роли были сыграны великолепно. Но, возможно, исполнителям все же следовало бы сменить регистр, поскольку публика следила за происходящим на сцене без особого внимания. Чтобы понять причины этого, давайте сконцентрируемся на декорациях.
Во-первых, после саммита в Санкт-Петербурге (май 2003 г.) Россия и ЕС пытаются структурировать свои отношения вокруг «четырех пространств сотрудничества» (экономика, правосудие и внутренние дела, внешняя безопасность и образование/культура). Накануне вчерашней встречи преобладали относительно оптимистичные ожидания. И, действительно, глобальное соглашение по всем четырем общим пространствам оказалось возможным. На данный момент это соглашение о четырех «дорожных картах», формулирующих основные проблемы, которые предстоит решать сообща. Стороны подчеркивают важность как такового инструмента «четырех пространств», призванного облегчить регулярные и тематические консультации. По их мнению, нынешние методы взаимодействия и технические дискуссии позволили сохранить относительное доверие между партнерами после политического провала саммита в Гааге (ноябрь 2004 г.), на котором так и не состоялось серьезного разговора по Украине.
Во-вторых, общее соседство остается для Москвы и Брюсселя основным раздражителем. Действительно, двойное расширение – сначала НАТО, а затем и ЕС – в 2004 году повлекло за собой возникновение нового географического соседства – источника трений. Параллельно Евросоюз запустил программу Европейской политики нового соседства, призванную принести стабильность на его южные и восточные рубежи, однако не предлагающую странам-соседям перспективы присоединения к ЕС. Между тем Россия была приведена в раздражение мирными революциями в Грузии, Украине и Киргизии. Наиболее распространенная интерпретация происходящего сводилась к тому, что Москва и Брюссель ведут на пространстве СНГ (прежде всего в его западной части – Белоруссии, Украине и Молдавии, а также на Кавказе – в Грузии, Армении и Азербайджане) игру с нулевой суммой, при которой продвижение одного означает отступление второго.
По большому счету эта интерпретация ошибочна. Позиция недоверия и озлобленности приводит к тому, что Россия и ЕС постепенно превращаются из действующих лиц в сторонних наблюдателей. Пока они тратят силы на создание неких технических инструментов (четыре «общих пространства»), другие актеры занимаются политикой. Пока они отдают приоритет «механизмам» сотрудничества, а не его содержанию, Грузия, Украина и Молдавия пользуются исторической возможностью для построения собственной судьбы. Кто же может их в этом упрекнуть?
Нынешняя пассивность пары ЕС–Россия обусловлена сложной взаимозависимостью между переговорами по «четырем пространствам» и европейской политикой нового соседства. Кроме того, стороны так и не сумели согласовать свои повестки: пока Евросоюз раздирают противоречия по ратификации Европейской Конституции и вопросу о вступлении Турции, Россия пытается преодолеть свою постукраинскую дипломатическую изоляцию посредством «большой обедни» 9–10 мая.
Существуют и более глубокие причины: сотрудничество ЕС и России парализовано различным пониманием безопасности, определяющим их взгляды на общее соседство. Москва видит свою безопасность сквозь призму территориальной целостности. Брюссель же думает о «проецируемой безопасности». То есть когда ЕС говорит об обеспечении безопасности в рамках своей внешней и оборонной политики, речь идет прежде всего об операциях за его пределами. Эта политика предполагает привлечение государств – нечленов союза (таких, как Украина или Грузия) к возможному участию в совместных операциях, но обходит стороной вопрос о вкладе Евросоюза в обеспечение их собственной безопасности. Наконец, ЕС отстаивает принцип стратегического сдерживания, реализуемого посредством избирательного применения силы.
Ввиду своих географических и исторических особенностей Россия по-прежнему полностью следует логике территориальной безопасности. На вооруженные силы возлагается миссия гарантировать территориальную целостность любой ценой. Вопрос тут даже не в дозировании силы, а в ее неизбирательном применении. С этой точки зрения соседние страны воспринимаются как некая защитная зона от внешней агрессии. Однако сегодня угроза территориальной целостности России исходит скорее изнутри страны (даже если у этих внутренних «агрессоров» могут быть ограниченные связи за границей), чем извне. И, наконец, последний решающий момент: в отличие от Евросоюза Россия уже пять лет ведет войну. Конфликт в Чечне остается самым кровавым на Европейском континенте. Эта ситуация неизбежно влечет возникновение противоположных военно-политических подходов.
Это противостояние России и ЕС, помноженное на радикально различное понимание ими безопасности, открывает окно возможностей активным и решительным лидерам – таким, как Виктор Ющенко и Михаил Саакашвили – самостоятельно преобразить пространство общего соседства. Президенты Украины и Грузии уже ясно высказали свое желание присоединиться к ЕС и НАТО для обеспечения собственной безопасности. И действуют они сейчас соответственно.
Если Россия и Евросоюз не хотят впоследствии давать представления перед пустым зрительным залом, им следовало бы спуститься со сцены и взглянуть на декорации.
Дарья Гармоненко