Пример или процесс?

Вчера на VI ежегодной инвестиционной конференции «Экономическая ситуация и инвестиционный климат в России» основной докладчик – помощник президента РФ Игорь Шувалов – сделал сенсационное заявление. По его словам, «дело ЮКОСа» было показательным примером для других компаний, использующих схемы минимизации налогов. «Если был бы не ЮКОС, то появилась другая компания, которая должна была ответить, каким образом компания использует схемы, не платит налоги в бюджет и, таким образом, государство оказывается ограничено в исполнении своих социальных обязательств», – заявил помощник президента. При этом Игорь Шувалов подчеркнул, что никто не хочет повторения ситуации с ЮКОСом, но пообещал, что в случае необходимости «мы будем точно такие же меры применять и в будущем, даже если это отрицательно скажется на инвестиционном климате России».

Эта речь, фактически подтверждающая не только активное участие в «деле ЮКОСа» государства, но и то, что именно от него исходила инициатива, была адресована весьма авторитетному собранию. Президент Американской торговой палаты в России Эндрю Сомерс, посол США в России Александр Вершбоу, директор Экспертного института при РСПП Евгений Ясин, президент и главный управляющий компании TNK-BP Боб Дадли, президент BP (Россия) Питер Шаро, председатель совета директоров Объединенной финансовой группы Чарльз Райан – вот неполный список только докладчиков на этом мероприятии. Каждое слово, прозвучавшее в подобной аудитории, имеет особый вес и подвергается тщательному, а порой и пристрастному анализу. Особенно сейчас и особенно в России. Что прежде всего вызовет пристальное внимание тех, кто слышал речь президентского помощника?

Во-первых, наверняка слово «мы» в контексте обещаний повторить при необходимости пример с ЮКОСом. Кто это – «мы»? До сих пор утверждалось, что все претензии к ЮКОСу и его топ-менеджерам – сугубое дело правоохранительных и налоговых органов. Но Игорь Шувалов не относится ни к тем, ни к другим. К тому же в своем докладе помощник президента подчеркнул, что «заставить самих себя платить налоги» было ключевой задачей власти. Получается, что «мы» – это власть и правоохранительные органы вместе взятые? Настораживает это завуалированное признание тесной связи (если не сказать – сращивания) власти и правоохранителей, ведь подобный статус-кво воспринимается отнюдь не как признак демократии.

Неясно прозвучали и слова о «показательном примере». Окончивший юридический факультет МГУ в 1993 году Игорь Шувалов не может не знать (хотя бы понаслышке), кто и как в это самое время пользовался «показательными примерами». Понятие «демонстративное преступление» прочно вошло в обиход оперативников как неофициальное, но все объясняющее определение для убийств или поджогов с целью заставить кого-то быть сговорчивее.

Кроме того, в юриспруденции понятия «показательный пример» нет. Такую оценку дала этому термину доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой судебной власти и организации правосудия факультета права Высшей школы экономики, судья Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова. Она заявила: «Я не знаю, что имелось в виду под показательным примером. Одно дело, если подразумевалось, что этот пример других научит сам по себе. Но если была поставлена цель показать всем, что может с ними произойти, то это возвращает нас во времена СССР, где существовала практика показательных процессов. Они всегда представляли опасность с одной точки зрения: кого-то на этом примере хотели научить, и объективного и обоснованного решения не выносилось. В показательных процессах все решения предсказуемы. В прошлом показательный процесс – это демонстрация отношения государства к какому бы то ни было явлению. История эти процессы давно осудила, и если под показательным примером имелся в виду показательный процесс, то это пугает».

Можно лишь добавить, что «показательный пример», если речь идет о судебном процессе, – не что иное, как частный случай выборочного применения закона. Озаботившись собиранием налогов и заметив, как много компаний используют схемы минимизации налоговых выплат, государство стало искать, кого за это примерно наказать. И нашло. А что же остальные, замеченные в тех же прегрешениях, – стали объектом выборочного неприменения? Насколько юридически корректна и безупречна такая трактовка законов?

Можно, конечно, допустить, что выборочное применение закона – болезненная необходимость, тактический ход, позволяющий «малой кровью» добиться больших результатов. Но не получится ли так, что в случае очередной необходимости так же выборочно роль показательного примера будет отведена одному из «мы»? Можно вспомнить, какими колоссальными темпами росла экономика предвоенного СССР – и как гадали люди, почему «этого» взяли, а «того» нет, хотя оба «из них».

Примечательно, что почти в тех же формулировках Игорь Шувалов обосновал необходимость «дела ЮКОСа» за две недели до своего вчерашнего выступления. Еще 16 марта на встрече с журналистами он, как передали РИА «Новости», заявил: «Ситуация вокруг ЮКОСа в целом отрицательно повлияла на инвестиционный климат в России, но без этого было невозможно обойтись – решение было правильным. Мы должны научить людей, чтобы все платили налоги. Позиция государства должна быть жесткой: законодательство должно быть либеральным, но государственная машина должна заставлять его соблюдать».

Похоже на очередной лозунг в духе «удвоения ВВП» и «решений – в жизнь». Но, во-первых, непонятно, как «либеральное законодательство» сочетается с «заставляющей государственной машиной». А во-вторых, пристрастие к одним и тем же звучным определениям, допускающим неоднозначное толкование, свидетельствует об отсутствии обратной связи, отказе от режима диалога с теми, кого эти определения касаются. Такая ситуация, с точки зрения психологии, чревата утратой критики действительности и отрывом от реальности. А с точки зрения политологии – превращением некогда либерального чиновника в завтрашнего проводника репрессий. В лучшем случае.