Торф уже горит внутри, просто огня не видно

Вряд ли крайние формы протеста – митинги, демонстрации и перекрытия улиц продержатся долго. Хотя поводов для них будет много и они будут появляться регулярно: 122-й закон поменял социальную политику в отношении многих категорий населения. Упомяну только о некоторых критических точках первого полугодия.

В конце января – начале февраля очень вероятны сбои с получением льготных медикаментов. Новая, неапробированная система их распределения будет обкатываться на живых людях, больных стариках. И каждый случай станет ЧП. А если таких ЧП окажется десятки, сотни, тысячи?

Следующий повод для массового недовольства – ситуация с инвалидами. С 1 января 2005 года все учреждения медико-социальной экспертизы стали федеральными. Но в большинстве регионов не решены вопросы передачи им собственности, персонала, организации работы, финансирования. Уже сейчас начинают возникать очереди из инвалидов, которым необходимо пройти переосвидетельствование, получить необходимые консультации.

На 1 апреля намечена индексация пенсий, а ежемесячная денежная выплата не увеличится. И люди подумают: снова обманули.

С началом дачного сезона возникнет проблема с проездом на пригородном общественном транспорте – тем же ветеранам труда не хватит на оплату билетов мизерных компенсаций.

Через пару месяцев появятся массовые жалобы на качество санаторно-курортного обслуживания. И немудрено: на 400 руб. в день не обеспечишь даже приличного питания. А ведь путевки для льготников должны обеспечивать и лечение, и теплые номера.

Отрицательный эффект монетизации уже в самое ближайшее время может быть серьезно усилен всеобщим повышением (до 30%) платы за жилье и коммунальные услуги, подорожанием проезда на городском общественном транспорте. К весне бюджетники в регионах (учителя, врачи, работники культуры) потребуют увеличения нищенских зарплат. А губернаторы скажут: у меня на это нет денег – все ушли на монетизацию льгот.

Весной правительство начнет, как обещало, процесс подготовки документов по монетизации льгот по оплате жилья и коммунальных услуг. Тогда же выплывут наружу проекты законов по реформе здравоохранения, изначала негативно оцененные и медицинской общественностью, и населением.

Плюс общий негативный фон конца 2004 года – Беслан, показавший, что государство не может защитить нас от террористов, провал затеи с удвоением ВВП, нарастающее макроэкономическое неблагополучие, неконтролируемая инфляция.

Не надо забывать, что люди, как правило, не живут в одиночестве. У обиженных монетизацией стариков есть дети – во многих случаях те же бюджетники или военнослужащие, которые в своей массе также недовольны ликвидацией их льгот. 15 млн. инвалидов тоже имеют многочисленных родственников и знакомых. Поэтому все перечисленные социальные невзгоды больно ударяют по настроениям практически всего взрослого населения. Я не сторонник теории заговора. Но здесь, как говорится, нарочно не придумаешь ситуацию, которую можно расценить как спланированную прямую угрозу национальной безопасности страны.

Повторюсь: на митинги люди вряд ли будут ходить неделя за неделей, месяц за месяцем. Но было бы трагической ошибкой сделать через некоторое время вывод о том, что все рассосалось и народ успокоился.

Следующая стадия намного хуже, чем открытые волнения. Все уже обратили внимание на меняющееся электоральное поведение – во многих случаях голосуют против всех или избирают совершенно неожиданных людей. Но я больше всего боюсь того, что на волне колоссального накопленного недовольства может появиться экстремистская разрушительная политическая сила типа НБП или отвязанных ура-патриотов, способная сыграть на этих настроениях и раскрутиться. Появляется вероятность, что это может вылиться в системный политический кризис.

А что же власть? Она убаюкана первыми четырьмя годами президентства Путина. Все вроде бы складывалось хорошо – темпы роста экономики высокие, народ спокоен, рекордно низкое число забастовок, растут доходы. Но не надо забывать, что по законам истории самые сильные социальные и политические потрясения начинаются не тогда, когда уровень жизни людей снизился до минимума, а когда он начинает улучшаться.

Власть потеряла способность оперативно реагировать на то, что происходит в собственной стране. У меня такое ощущение, что до людей, которые принимают решения, информация доходит очень неполная и искаженная. И они не понимают, что торф уже горит внутри, просто огня не видно.

Власть потеряла умение стратегически мыслить хотя бы на 2–3 года вперед. Ведь просчитать последствия монетизации льгот можно было в прошлом году, когда это законодательство еще обсуждалось. Но нет навыка системного анализа и объемного мышления.

Власть потеряла способность диалога с обществом. Я имею в виду и умение послать нужные месседжи в нужные слои, чтобы обратно получить неискаженный сигнал, и умение находить компромиссы с теми, у кого есть неудобные, но разумные аргументы. У нас же получается так, что либо мы диктуем, либо не делаем ничего.

Люди начали выходить на улицы 11 января. Я пишу эти строки в пятницу, 14 января. Пока нет ни одного публичного заявления ни президента, ни премьер-министра, ни Думы. Можно молчать, заняв страусиную позицию. А может быть, все-таки стоит попытаться понять, почему наше вроде бы апатичное, далекое от политики население перешло к открытым формам протеста? Может быть, стоит признать свои ошибки, пойти на прямой диалог? В противном случае у страны нет будущего. Речь может зайти даже о потере суверенитета, потому что, если через год-два пружина общественного недовольства распрямится и начнутся неконтролируемые события, мировое сообщество не останется в стороне – и у нас будет не украинский, а югославский вариант.

Люди не всегда себя ведут как математические модели, тем более наш народ, который хлебнул за последние десятилетия черт знает сколько. Выпавшие на нашу долю социальные реформы надо еще раз переосмыслить, увязать друг с другом, понять, куда выделять деньги из бюджета. А если мы не доверяем губернаторам и муниципалитетам, давайте так и скажем, что у нас государство унитарно-централизованное.

Наступает момент истины для федеральных властей. Надо не постесняться признать ошибки, может быть, даже покаяться, открыть общенациональный диалог с общественностью, экспертным сообществом, со всеми, кому небезразлична судьба страны, подвести итоги, перестроиться и только тогда двигаться вперед с действительно назревшими реформами.