Мукаддас Бибарсов Многие политические деятели считают происшедшее в Беслане поводом для ужесточения военной политики на Северном Кавказе. Но резкие меры только увеличат число сторонников противоборствующей стороны. Власть должна наконец разрешить вопросы, которые не позволяют Северному Кавказу стать полноценной российской территорией. Нельзя забывать, что корни, причины терроризма находятся внутри нас и нашей страны. Если Северный Кавказ – часть России, то почему имеет место «особое отношение» правоохранительных органов к жителям этого региона? Есть преступность – нужно принимать меры, а не брать дань с простых граждан, провоцируя недовольство Центром.
Я за то, чтобы Россия была сильным государством – без Северного Кавказа не будет такой России. Но сейчас ситуация там балансирует на грани – высок уровень безработицы, отсутствуют перспективы для молодых людей. Подорваны авторитеты власти, семьи, религиозные устои, одно проистекает из другого. Больше внимания требуют процессы, происходящие во властных структурах этого региона. Коррумпированность элит и власти – главная подпитка для террора, дискредитация власти провоцирует формирование протестного электората. Положение усугубляет конфликт в Чечне, где сейчас сложилась просто патовая ситуация. Прошедшие президентские выборы проблемы не решат, поскольку ментальность чеченцев не приемлет единоначалия. Можно нарисовать цифры, но изменить гены, переписать многовековую историю – не получится. Необходимо искать подходы к Северному Кавказу на уровне государственной политики. При этом не требуется изобретать велосипед – достаточно изучить кавказские события XIX века. Кавказ был покорен не только силой, но в немалой степени и дипломатией, умелой религиозной и национальной политикой.
Одна из главных задач сегодня – направить этнические, религиозные сообщества в нужное созидательное русло. До сих пор основной упор делался на официальное духовенство и чисто религиозные организации, но нужно поощрять и создание общественных исламских институтов, создавать религиозные учебные заведения. Стоит задуматься и о финансовой поддержке образовательного процесса – люди должны иметь возможность получать базовые знания об исламе. Это предотвратит появление псевдоисламских радикальных учений, искажающих постулаты нашей веры. Власти должны способствовать формированию мусульманской элиты, укреплять авторитет ислама. Мы предлагаем свои варианты, но не видим, чтобы к нашему голосу прислушивались.
Особое беспокойство вызывают антимусульманская и антикавказская кампании, развернутые в стране. Я в корне не согласен с термином «международный исламский терроризм», который применяется как к мусульманам, так и к жителям Кавказа. К исламу, к более чем миллиарду мусульман терроризм отношения не имеет, они осуждают и не принимают такие бесчеловечные акты. Конечно, на каждом из нас лежит доля ответственности за происходящее в стране. Но террористы – люди, для которых не существует авторитетов. Могут ли российские исламские духовные лидеры, мусульманское сообщество оказать влияние на так называемых исламских террористов? Думаю, нет. Эти люди не приемлют правил и норм, и в первую очередь не приемлют людей, живущих в этом обществе.
Сейчас многим выгодно представлять трагедию в Беслане как межконфессиональный конфликт. Но, захватывая детей, террористы действуют вне норм морали, и нет никакой разницы, к какой конфессии они себя относят. Преступные действия в Беслане не были направлены против какой-то конкретной конфессии или нации. Варварство, совершенное по отношению к детям, осудили практически все авторитетные исламские богословы, назвав его преступлением, не вписывающимся ни в какие рамки, не говоря уж о канонах ислама. В Беслане проживает крупнейшая в Северной Осетии мусульманская община. Больше всего погибших в результате теракта – по данным муфтия Северной Осетии Руслана Валгасова, 70% – мусульмане. За несколько лет в стране убиты несколько высших духовных руководителей. Когда соединяют такие понятия, как терроризм и ислам, забывают, что больше всего от него страдают сами мусульмане. Был взорван муфтий Дагестана, бывший муфтий Чечни, совершались покушения на действующих муфтиев, погибло множество имамов.
Если мы действительно хотим приблизиться к решению проблемы терроризма, необходимо обратиться к признанным авторитетам – мировым исламским ученым. Они могут дать четкое определение – с чем мы имеем дело, является ли развязанная террористическая война джихадом. Люди, совершающие теракты, уверены, что ведут священную войну, поэтому так легко идут на смерть. Если у них из-под ног будет выбита эта идеологическая почва, их будет не так легко подчинить. От того, какое заключение будет вынесено, изменится отношение к происходящему и тех, кто сейчас молчаливо поддерживает террористов. Это не должно быть в форме дискуссии или спора, свое решающее слово должны сказать люди, чей авторитет как толкователей норм ислама признан во всем мире, а их моральный облик не ставится под сомнение. Можно сказать, что решение должен вынести высший духовный суд. Ученых такого высокого уровня не так уж много. Этот процесс может инициировать власть, воспользовавшись международными связями. Я уверен, что вердикт авторитетных богословов будет отрицательным.
В конце концов потенциал Северного Кавказа нужно использовать. В царской армии были мусульманские дивизии, а также полки и дивизии, сформированные на основе этнической составляющей, и никто этого не боялся – это была гордость России. Надеюсь, что создание Министерства по делам национальностей – это не дань времени, а осознание того, что национальный вопрос сегодня является более приоритетным, чем даже экономический блок. Хотелось бы, чтобы эта структура работала, а не была пустой. Первоочередная задача нового министерства – выработка национальной политики. И одним из главных вопросов должно стать религиозное направление.
Дарья Гармоненко