Игорь Максимычев Несмотря на то что холодная война официально закончилась много лет назад, до сих пор большинство политиков и историков не только на Западе, но и у нас убеждены, что ее вызвал "советский напор на Европу", вынудивший Запад "обороняться". По этой версии Потсдамская конференция 1945 года стала исходной точкой холодной войны, поскольку уже тогда военная мощь СССР стала ощущаться Западом как угроза. Ни гигантские людские и материальные потери СССР в войне (никто из союзников по антигитлеровской коалиции не понес даже в отдаленной степени сравнимый урон), ни лунный ландшафт европейской части страны с его развалинами и пепелищами, ни послевоенные неурожайные годы, вызвавшие значительное ухудшение снабжения населения по сравнению с военным временем и голод в обширных регионах, не принимаются во внимание, так как подрывают само правдоподобие тезиса о непосредственной советской военной угрозе.
Что касается злокозненных замыслов советского руководства, которые бездоказательно фигурируют как данность, показателен итог многолетней работы российских и немецких (кстати, из Потсдама) историков по выявлению и публикации всех хранящихся в наших архивах документов и материалов, отражающих те представления о послевоенной Европе, прежде всего о будущей Германии, которые собирался отстаивать Кремль (летом текущего года МИД РФ выпустил в свет уже третий том серии). Оказывается, СССР был намерен формировать новую Европу вместе с союзниками, а не против них, и меньше всего думал о "советизации" стран Центральной и Восточной Европы, которые его армия освободила от нацистской оккупации, или о "пролетарской революции" в Германии после разгрома гитлеризма. Главной заботой Москвы было обеспечение собственной безопасности, что означало в первую голову предотвращение возможности реванша со стороны немцев и прочные дружественные отношения с теми государствами, которые перед войной входили в созданный Западом "санитарный кордон", поддерживавший напряженность на западных границах СССР.
Москва была готова встроиться в создаваемый совместно глобальный послевоенный мир - это явствовало и из активного участия СССР в учреждении Организации Объединенных Наций и ее Устава - на условиях, которые хоть в какой-то мере соответствовали бы определяющему характеру вклада, внесенному страной в разгром самого опасного общего врага, каким являлся германский нацизм. Однако Запад, прежде всего Вашингтон, потребовал, чтобы игра шла по односторонне установленным им правилам, а когда СССР не подчинился, перешел к стратегии "сдерживания" и "отбрасывания". Наличие у США ядерного оружия обеспечивало Вашингтону достаточный запас прочности для жесткой конфронтации с СССР, которая несколько раз грозила перейти из холодной в горячую фазу. Только военное равновесие сил, установленное Москвой с величайшим трудом и опять ценой невероятных жертв, позволило добиться определенной стабильности в мире. Но эта стабильность означала, что огромная часть энергии ведущих стран земного шара, которая могла бы пойти на созидательные цели, растрачивалась на создание угрозы для основ существования человечества. Таково было следствие нежелания (или неумения) Запада наладить партнерские отношения с Россией.
Второй раз на протяжении полувека Запад потерял Россию после тектонических сдвигов 1990-1991 годов, когда постсоветские лидеры страны пришли к нему на поклон. На этот раз Запад решил, что ему незачем церемониться с побежденным (очень многие на Западе, да и у нас, поспешили убедить себя в том, что Россия отказалась от коммунизма только потому, что "потерпела поражение" в холодной войне). Москве стали диктовать, как ей себя вести не только вовне, но и внутри страны с самыми пагубными последствиями для экономического и социального здоровья российского общества. Элементарные интересы России, прежде всего в сфере безопасности, нарушались где только возможно. Были забыты все обещания, щедро раздававшиеся в то время, когда вожди перестройки могли еще дать задний ход. Даже ельцинская Россия, униженная и разворованная, не была в состоянии терпеть такого обращения, и самолет Е.М. Примакова развернулся над Атлантикой. Новой холодной войны не случилось, но не вышло и объединения усилий Запада и России, которая оказалась прочнее и сильнее, чем предполагали западные стратеги. Установившийся холодный мир - это не то, на что после окончания холодной войны имело право рассчитывать человечество, терзаемое неисчислимыми бедами и напастями. Многотысячные демонстрации антиглобалистов убедительно показывают, что неблагополучно даже в обеспеченных странах. Объединение всех конструктивных сил человечества остается необходимым для того, чтобы обеспечить ему достойное будущее и предотвратить при этом глобальную гражданскую войну.
Навязать свою игру путинской России, уже начавшей долгий и трудный путь к выздоровлению, у Запада еще меньше шансов. Не один раз миру было дано понять, что условием занятия сегодняшней Россией предназначенного ей места в общем строю развитых стран является, что это не будет означать подчинения чуждым ей целям или интересам. Включение в глобальный антитеррористический фронт не знаменовало отказа от самостоятельной оценки ситуации и действий партнеров. Развитие обстановки в Ираке подтверждает обоснованность такой позиции. В еще меньшей степени его можно истолковать как согласие на вмешательство извне во внутренние дела России. И если сегодня подобные попытки предпринимаются, то заранее известно, что они приведут к противоположным результатам. Вопросы присутствия представителей тех или иных политических сил в будущем парламенте будут решать российские избиратели, а не добрые дяденьки на Западе.
Надежному партнерству Запада и России нет альтернативы. Но строиться оно должно на равноправных основах. И США, и НАТО, и Европейскому союзу следует остерегаться прибегать в отношениях с Россией к диктату или угрозам. Добра это не принесет. Привычка делить террористов на "плохих" и "хороших" в зависимости от того, взрывают ли они тебя или твоего партнера, уже не раз оборачивалась против проповедников двойной морали. Если Запад и в третий раз потеряет Россию, это может вызвать катастрофу не только для него, но и для всех. Насаждать демократию "по-иракски" в мировом масштабе было бы безумием.
