Убийство в тишине

Бесполезно гадать, кто заказал убийство Сергея Николаевича Юшенкова. Принцип "ищи кому выгодно" в публичной политике просто абсурден - почти любое событие одновременно выгодно и невыгодно массе самых разных людей и организаций. Причем это не шахматы - здесь каждый трактует свою выгоду и свой урон субъективно, единых критериев нет. Так что я не буду заниматься поиском убийц на газетной полосе - тем более что все СМИ только об этом и пишут последние несколько дней и добавить к этому вороху глупостей уже нечего.

Но Сергей Николаевич был политиком по призванию и профессии. И будет справедливо рассуждать о его убийстве с политической, а не с детективной точки зрения.

Наступающая избирательная кампания - самая тусклая, самая тухлая, самая глухая за все последние годы. В ней есть деньги, демагогия, мелкое политиканство - нормальные политтехнологии. Но специфика этой кампании в том, что все эти политтехнологии не работают ни на какие идеи, за ними не стоят никакие идеологии. Идеологии в этой избирательной кампании столько же, сколько в обычном процессе пищеварения, а предвыборная конкуренция - просто грызня за куски жратвы. Точнее, грызня за близость к кремлевскому распределителю, где эту политическую жратву раздают.

Конечно, это относится не только к выборам, но ко всей нашей политической системе, которую эти выборы легитимируют.

Сергей Николаевич был, как известно, одним из тех, кто в 1991-1993 годах создавал в России демократическую систему. Он был одним из немногих, кто ради ее создания рисковал своей жизнью. Если бы он погиб в 1991-1993 годах, никто бы не удивился, потому что он был настоящим бойцом. Он был одним из тех считаных людей, кто создавал ее абсолютно бескорыстно, кто в последующие годы не стал циником, не наживался на политике, не воровал ни прямо, ни косвенно. И он оставался, кажется, единственным, последним из ветеранов 1991-1993 годов, кто не принял правила современной политической игры и вместе с тем не ушел из политики в тихую частную жизнь, в чисто правозащитную деятельность и т.д. Он оставался политиком - невлиятельным, полузабытым, но упорным. Он в эту новую систему не вписывался, и он от нее не отстранился - он с ней пытался бороться как мог. Теперь его убили. Я совершенно не хочу сказать, что его убила власть, ФСБ и т.д. Не знаю и, повторяю, считаю неприличными все эти гадания на крови. Но я хочу сказать очевидную вещь - Сергей Николаевич был диссидентом, он противоречил времени, в котором мы сегодня живем. Его убийство окрашивает это противоречие в трагические тона, делает такое противоречие символическим.

"Революция пожирает своих детей". У нас был обратный случай - дети пожрали свою Революцию. Вон эти детки - тело из "Линкольна" не вылезет, рожа в экран не влезет! Скороспелые буржуи приватизировали буржуазно-демократическую революцию 1989-1993 годов. Буржуазную часть рассовали по карманам, а демократическую, сильно обкусанную, испачканную и осмеянную - за полной для себя ненадобностью - выбросили.

У Сергея Николаевича была полная возможность при желании принять участие в пире победителей, приватизации власти-собственности. Ему это было отвратительно, об этом не могло быть и речи. Был другой вариант: он мог "обидеться" на революцию, перейти в "красную оппозицию", как многие его коллеги по ВС РСФСР в 1992-1993 годах. Он этого не сделал, он был для этого слишком разумным и порядочным человеком.

Сергей Николаевич выбрал самую трудную возможность - он сохранил верность идеям и духу буржуазно-демократической революции, но стал в прямую и жесткую оппозицию тому буржуазно-разбойничьему строю, который возник в результате этой революции, с его войной в Чечне, полумонархической властью президента, казенным псевдоимперским патриотизмом. И высказывал он свою позицию открыто, свободно, как привык в дни революции, а не с поклонами, улыбками и шепотом, как положено в России.

Вот тогда "герой чеченской войны" Грачев по ТВ назвал Сергея Николаевича "гаденышем", тогда убили тесно с ним связанного Диму Холодова.

Потом пришли новые времена.

Система, существующая сегодня, зовется "стабильностью". Сознательно или нет, но мы обменяли остатки свободы на порядок. Сергей Николаевич стал активным противником такого порядка вещей, он прямо (насколько доказательно - не берусь судить) обвинял ФСБ, выступал против всевластия спецслужб. Его не понимали: "лучше несправедливость - чем беспорядок". Да, застой, да, скука, да, очевидная ложь - но предсказуемость, но есть правила, но хоть какая-то безопасность. Пусть будет не живая политическая жизнь, а "мертвое царство" - но ведь в переносном же смысле! И вдруг опять выясняется, что смысл - буквальный┘

Нет, добродушно-скучноватая стабильная система, где действительно нет больших идеологических драм, где спорят лишь о бесплатных школьных завтраках - такая счастливая бюргер-система в России никак не складывается. У нас уж если застой - так чреватый хаосом, а если тишина - то потому, что пистолеты-то с глушителями. В этой системе, увы, нет места для нормальных политиков-джентльменов - требуются, как в советские (царские) времена, холуи или бунтари.

Пикейные жилеты со вкусом спорят, могла ли наша история пойти иначе или мы отныне и довеку приговорены к тому, что "революционный размах" будет лишь в грабеже госсобственности, от свободы слова останется матерная брань Жириновского и заказной показ филейных частей прокурора, а серьезная критика власти невозможна. В России климат и история всегда заморозят любой порыв и надежду - а тот, кто с этим не смирится, будет сметен!

"О жертвы мысли безрассудной,/ Вы уповали, может быть,/ Что станет вашей крови скудной,/ Чтоб вечный полюс растопить!/ Едва, дымясь, она сверкнула/ На вековой громаде льдов,/ Зима железная дохнула - / И не осталось и следов".

Да, сегодня в России - глухая зима. Но и в этом снегу след от Сергея Николаевича, его тропка со следами крови - останутся.