Николай Злобин В том, что ОМУ в Ираке есть, никого сегодня убеждать не надо. Никто ведь (ни немцы, ни французы, например) не предлагает ничего другого, кроме разоружения. То есть все - и сторонники Буша и его критики - исходят из того, что ОМУ там есть. Просто одни предлагают дать инспекторам еще поработать, а другие - против этого: мол, чего тянуть. Когда в Москве и Париже говорят, что надо дать возможность и время инспекторам найти ОМУ, под этим подразумевается возможность придать легитимность - и по возможности невоенный характер - процессу разоружения Ирака. Вся дискуссия сейчас вокруг того, как разоружить Саддама и почему надо начинать разоружение с Ирака, а не с Северной Кореи.
Американцы изначально настаивали на том, что Саддам должен подчиниться требованиям резолюции # 1441, а не просто "сотрудничать" с инспекторами ООН. И здесь огромная разница в понимании резолюции между европейцами и американцами. Американцы говорят именно о "подчинении" (соответствует употребленному в тексте резолюции термину compliance). Отсюда и соответствующее отношение к словам Саддама о том, что он, мол, не препятствует работе инспекторов и даже им "помогает". Вашингтону, попросту говоря, ни тепло, ни холодно от "возрастающего объема сотрудничества" между Багдадом и инспекторами.
И здесь возникла, так сказать, серьезная "филологическая" проблема, приобретшая очень важный политический контекст. В резолюции как бы были заложены мины замедленного действия. Ведь так же по-разному толкуется и термин material bridge. В России его принято переводить как "существенное нарушение", а вот американцы его понимают как нарушение "фактическое" (что является первым по релевантности значением слова material). В принципе, чтобы вообще избежать двойных толкований, следовало бы употребить определение factual (фактический), однако дипломаты почему-то сошлись на другом варианте. И здесь к ним возникают вопросы: почему появились такие формулировки, которые с самого начала толкуются разными сторонами по-разному. Не стало ли это следствием изначально задуманной двойной игры?
Сейчас наступает момент, когда на кону вопрос о сохранении доверия и единства между участниками антитеррористической коалиции. Накануне нового доклада Ханса Бликса и решающих дебатов в СБ ООН Москва опять перед выбором. Ставки очень велики. И здесь, на мой взгляд, самое время России продемонстрировать понимание позиции США. Видимо, на президентском уровне это уже сделано. (А посему в создание оси Москва-Париж-Берлин в Белом доме никто не верит). Перефразируя Сталина, можно сказать, что Саддамы приходят и уходят, а стратегическое партнерство США и России остается. При этом партнеры могут не соглашаться в чем-то друг с другом, как, например, в вопросе тактики в отношении Ирака.
Многие говорят о том, что все делается ради иракской нефти, что США установят над ней контроль и т.д.
Но ведь постсаддамовское правительство может оказаться достаточно самостоятельным в своих решениях. Вспомним, как было с Кувейтом после его освобождения в 1991 году. Американцам так и не удалось добиться от кувейтского правительства ни снижения цен на нефть, ни прямого допуска иностранного капитала в нефтяную промышленность.
Уповать на обещания Белого дома учесть нефтяные интересы России не стоит. Конечно, Буш может лоббировать эти обещания России перед американскими компаниями, но большой бизнес не обязательно его послушает. Нефтяные корпорации вряд ли будут следовать советам Буша, если это не отвечает их интересам. Отсюда вывод: даже если в Багдаде будет проамериканское правительство, не факт, что с означенным "учетом" что-то получится.
Ситуация может быть иной лишь в том случае, если все будет примерно как в послевоенной Японии. Когда генерал Макартур сидел в Токио, все держал в своих руках и сам писал Конституцию. В таком варианте вес Белого дома будет значительно выше, что, в принципе, выгодно России. Если же у власти в Багдаде окажется сравнительно независимое правительство, тогда у России очень слабые шансы удержаться на этом рынке вообще.
В связи с этим закономерно возникает вопрос: а какова должна быть линия России с учетом неизбежного возникновения постсаддамовского Ирака? Здесь придется выбирать между краткосрочными выгодами либо, наоборот, долгосрочными. Ставка на достижение первых сводится к попыткам как-то гарантировать свои "понятные" интересы (возврат долгов, сохранение выгодных контрактов на разработку нефтяных месторождений). Но шансы на это, очевидно, малы.
Второй путь - это попытаться сделать упор на выигрыш политический. Главное здесь - "пережить" Ирак и свои разногласия с США, но сохранить стратегическое партнерство с Америкой. Не упираться рогом и не пытаться блокировать то, что администрация Буша будет делать. Быть несогласным, но остаться в друзьях - большая политическая мудрость. Союз с США - стратегия России, Ирак - тактика. США фактически являются единственным надежным и богатым, политически стабильным и независимым партнером для России.
Об экономике (то есть российских интересах в Ираке), конечно, забывать нельзя, но это в данном раскладе уже вторично. Если Россия будет концентрироваться на сиюминутной экономической выгоде и, не получив ее, уходить из региона или, "обижаясь" на Вашингтон, игнорировать его, это обернется колоссальными потерями в следующем поколении. Россия крайне заинтересована в политической стабилизации этого региона, но при этом не столько с точки зрения нефти, сколько по причине наличия там растущих рынков для сбыта российской продукции.
Если плохо, неубедительно пойдет операция, то многие режимы в регионе пошатнутся или падут - с перспективой прихода к власти исламских радикалов. Вот почему США с удовольствием примут любую помощь, включая миротворцев, полицейские силы, гуманитарную, экономическую. И самое время России продемонстрировать готовность это сделать.
