Дефект речи

В Брюсселе у нашего президента опять "сорвалось с языка". Простая история: не сработал аппарат торможения речи. Разъясняя непонятливому французскому журналисту, чем опасен исламский фундаментализм, Владимир Путин зачем-то посоветовал ему приехать в Россию и сделать обрезание. Потом немного подумал и с чувством добавил: "Я порекомендую сделать эту операцию таким образом, чтобы у вас больше ничего не выросло!"

Это была, конечно, "шутка юмора". Наши переводчики сочли ее непереводимой и не перевели. Но не зря же сказано: слово - не воробей. Европейцы все расслышали и сильно удивились тому, сколь рискованно способен шутить глава российского государства. Впечатление было до того тяжелым, что устроителям брюссельского саммита пришлось проводить официальную экспертизу путинской шутки. По ее результатам пресс-секретарь Еврокомиссии Джонатан Фоулл назвал слова президента РФ "совершенно неуместными".

Естественно, в западной прессе началось "перемывание косточек". Снова вспомнили про "мочение в сортире", про то, как "она утонула", а "кто к нам сунется, тот трех дней не проживет" и т.п. Стали подводить под эти проговорки научную базу. Что означает склонность российского лидера к черному юмору и нефильтрованной лексике? Может, он недостаточно воспитан? Может, он и мыслит в той же стилистике, в какой шутит?

Западным экспертам легко ерничать - это не их президент. А для россиян это вопрос национальной чести. Нам довольно того, что наговорил на разных саммитах и пресс-конференциях Борис Николаевич Ельцин. Нам хотелось бы войти в Европу с другим словарем и другим выражением лица. Вообще проблема речевой культуры государственных лидеров - проблема не столько языковая, сколько политическая.

Для Владимира Путина это проблема самоограничения. Очевидно, что президент России - человек, умеющий говорить легко, свободно и местами - весьма выразительно. Его способность оживлять сложный, "интеллигентский" синтаксис шутейной интонацией и вкраплением уличных словечек могла бы доставлять его слушателям глубокое эстетическое наслаждение, если бы он работал в какой-либо другой должности. К сожалению, язык не является другом государственного руководителя. В этой профессии выше ценится косноязычие, нежели велеречивость. По русским поверьям, тот, кто много и красиво говорит, наверняка никудышный работник. Красиво "выступать" - привилегия артистов, писателей, журналистов, это их ремесло, а начальник должен не говорить, а вещать - кратко, многозначительно, шершавым слогом. Про Хрущева, речи которого были не только длинны, но и красочны, в народе сразу решили: пустой мужичонка. Горбачева вскоре тоже стали выключать на первом абзаце. Зато Черномырдина, которому редко удавалось связать подлежащее со сказуемым, воспринимали солидным, дельным начальником.

Возможно, это бытовой предрассудок. Надо однако заметить, что он распространен не только среди русских. На Западе, где политика стала публичным делом намного раньше нашего, к говорливым деятелям тоже относятся с подозрением, сплошь и рядом выбирая в лидеры людей с весьма скромными ораторскими дарованиями. Во всяком случае, умение держать язык за зубами - общепринятый в среде мировой политической элиты критерий профессионализма. На важных публичных мероприятиях западные лидеры обычно говорят не менее скучно, казенно, формально, чем бывшие советские боссы - только без бумажки и с улыбкой в пол-лица.

Может, это плохо, но так принято. Есть протокольные установления, есть негласные нормы поведения, есть обычаи, которые не нами выработаны, так что и не нам их менять. Владимир Путин, долго работавший в самой молчаливой организации, вышедши под свет юпитеров, обнаружил, что он умеет "держать аудиторию", что его слушают, не зевая, и стал смело эксплуатировать себя в качестве интересного собеседника. Очень скоро стало заметно, что он злоупотребляет своим талантом. Особенно это бросается в глаза во время его зарубежных выступлений.

По окончании официальных встреч обычно устраивают пресс-конференции. Это протокольное мероприятие, на котором все стандартизовано, как на партсобрании: зал разделен на гостевую сторону и хозяйскую, три вопроса - с этой стороны, три - с этой, каждому из лидеров, дающих пресс-конференцию, должно достаться одинаковое количество вопросов, равное время на ответы и на присутствие в эфире. Разумеется, никто не держит под носом у президентов и премьер-министров хронометр или колокольчик, они сами чувствуют, когда пора закругляться. У Путина "биологический таймер" обычно не срабатывает, он почти всегда говорит намного дольше своего визави. Хуже того, он говорит интереснее. Если хозяин мероприятия старается отделаться вялым формальным сообщением, то московский гость не преминет подбросить какой-нибудь любопытной конкретики, может обострить разговор встречным вопросом, дополнить "друга Герхарда" или "друга Тони" собственным спичем. В результате протокол летит к чертям собачьим, внимание аудитории переключается на одну персону, о пропорциональном распределении вопросов-ответов уже нет речи, ясно, что заметки в завтрашних газетах будут на три четверти состоять из того, что сказал российский президент. Особенно, если он увлечется и скажет что-нибудь "из ряда вон".

В основе этой словоохотливости скорее всего - обычное человеческое желание понравиться. Когда Владимир Путин только осваивался в роли президента, когда для мира он был безвестным полковником с подозрительным прошлым, понятно, что он стремился поскорее расположить к себе, показать, что он открытый, светский человек, совершенно не случайный в высшем обществе. Но эта фаза давно пройдена. К российскому президенту уже привыкли, а значит, вольности, которые прощаются новичкам, теперь воспринимаются как моветон и будут безжалостно наказываться. По тем же зарубежным пресс-конференциям можно заметить, что партнерам Владимира Путина уже не нравится, когда он "перетягивает одеяло" на себя. Кому же хочется выглядеть второстепенным персонажем, тем более у себя дома? В апреле, когда Путин встречался в Веймаре с Герхардом Шредером, на бедного канцлера было больно смотреть. Пока российский гость, уверенно взявший разговор в свои руки, утолял любопытство прессы, оставленный вниманием канцлер то бледнел, то серел, то багровел и, кажется, еле-еле сдерживался, чтобы не крикнуть: "Регламент!"

Обрывать гостя не принято. Но есть масса других способов наказать его за пренебрежение к этикету. А главное - оратор, который не умеет вовремя поставить точку и не ограничивает себя в выборе слов, бывает наказан уже тем, что у него обязательно слетит с языка что-нибудь несусветное. Просто так, нечаянно сорвется, а люди бог знает что подумают...