Евгений Верлин. Сегодня, как никогда ранее, ситуация вокруг Чечни приобрела международное измерение. Эмоции на Западе подогреты тем обстоятельством, что впервые со времени начала чеченского конфликта иностранные граждане погибли не на территории собственно Чечни, а вне ее пределов, более того, в российской столице.
На этом сдобренном скандалом с Данией фоне Запад вновь заострил тему политического урегулирования. При этом, однако, в позициях США и Западной Европы обозначились некоторые различия.
Сообщения о том, что госдепартамент США рассматривает вопрос о внесении чеченских группировок в список террористических организаций, нельзя интерпретировать иначе, как существенный сдвиг в позиции Вашингтона. Там теперь считают, что Аслан Масхадов окончательно дискредитировал себя и уже не годится на роль главного переговорщика с противостоящей стороны.
С другой стороны, Вашингтон в более категоричной форме, чем ранее, призвал руководителей "Ичкерийской Республики" порвать с террористами, в том числе с теми зарубежными террористическими центрами, которые им помогают. Получается, американцы вроде бы не теряют надежды, что в руководстве боевиков все-таки сформируется "умеренное" крыло, с которым можно вести переговоры. Отсюда такое вот мнение госдепа: "Чеченской стороне необходимо обеспечить прекращение террористической деятельности, осудить эту деятельность, а российским властям - рассмотреть политические возможности для урегулирования кризиса путем переговоров".
Вместе с тем из Вашингтона поступают сигналы о возможности международного посредничества в разрешении чеченского кризиса.
В Европе никто не подвергает сомнению правомочность Москвы вести беспощадную борьбу с террором. Однако в Европе вызывают сомнения как характер силовых методов, используемых российской стороной в Чечне, так и содержание, которое вкладывает Москва в понятие "политическое урегулирование".
Контуры сценария такого урегулирования видятся Европе иначе, чем Кремлю. Наиболее резкое заявление сделал в ходе недавних дебатов в бундестаге германский канцлер Герхард Шредер. Осудив теракт в Москве и выразив сочувствие россиянам, он добавил: "Одновременно мы настаиваем на политическом решении конфликтов в Чечне и Кавказском регионе. Это является также центральным требованием совместной европейской внешней политики и политики безопасности".
О том, что это "центральное требование" может быть озвучено уже с трибуны намеченного на 11 ноября саммита Россия-ЕС, говорят официальные деятели целого ряда европейских стран. Дания, председательствующая сейчас в ЕС и попавшая под жесткий прессинг со стороны Москвы в связи с Закаевым и "чеченским конгрессом", не откажет себе в удовольствии поднять тему "российско-чеченских отношений" на приближающемся саммите.
В связи с этим возникает резонный вопрос: какое видение путей разрешения конфликта будет навязывать Москве "объединенная команда" Евросоюза (если саммит, конечно, вообще не сорвется)?
Обобщая последние заявления европейских политиков по Чечне, профессор Оксфордского университета Джеймс Шерр в интервью "НГ", в частности, сказал: "В Европейском союзе считается крайне важным отделять умеренных чеченцев от фанатиков и тех, кто тесно связан с источниками за рубежом. Никто в ЕС не считал конференцию, которая прошла в Копенгагене, деструктивной или тем или иным способом подрывающей борьбу России с терроризмом, а также международную борьбу с терроризмом. Западное общественное мнение не рассматривает комплексную трагедию в Чечне как борьбу с терроризмом в чистом виде. В Европе считают, что ситуация в Чечне предоставила прекрасную возможность для фанатиков, ваххабитов, для "Аль-Каиды" использовать ситуацию в собственных интересах. И нам бы хотелось, чтобы Россия поддержала нас в нашем стремлении изменить эту ситуацию наиболее оптимальным способом".
Итак, и Европа, и США выступают за политическое урегулирование в Чечне. И те и другие хотели бы выявить в среде чеченских боевиков "умеренные" силы, с которыми Россия могла бы вступить в переговоры. Однако если европейцы "умеренных" уже нашли (тот же Закаев, например), то американцы, по всей видимости, хотели бы в данном сюжете действовать согласованно с Москвой.
Реальность, однако, такова, что сам Путин пока ни слова не проронил публично о возможности диалога с противостоящей стороной. Оно и понятно: после "Норд-Оста" говорить о политическом урегулировании Путину сейчас трудно. (Вспомним, кстати, как не сразу российский политический корабль взял курс на норд-вест после 11 сентября прошлого года.) Пока позиция Путина внешне неизменна: процесс политического урегулирования возможен лишь по московскому сценарию, то есть лишь при условии "разоружения бандформирований". А коль скоро последние разоружаться не желают, да к тому же занимаются откровенным терроризмом, то и алгоритм действий федеральной власти соответственно выстраивается сейчас в сугубо силовом ключе.
Наряду с продолжением тактики "точечных ударов" в Чечне в срочном порядке готовится новая редакция концепции национальной безопасности, в которой "применение вооруженных сил будет составной частью", и т.д. И, конечно, фраза Путина о том, что "мы платим тяжелую цену и за слабость государства и за непоследовательность действий", прочитывается многими таким образом, что, мол, зря не добили противника в середине 90-х, вот тогда бы и оградили страну от терактов...
Но вот вдруг на этом, казалось бы, однозначном фоне контрастом прозвучали мнения ряда политических "тяжеловесов", которых при всем желании не запишешь в разряд оппозиционеров. Предложив те или иные пути мирного урегулирования, все они твердо оговариваются, что их поиск должен вестись при соблюдении одного условия: республика должна оставаться в составе России.
Глава Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский заявил в пятницу, что "никакого другого пути" для урегулирования чеченской проблемы, кроме мирных переговоров, нет. А значит, заявил он, выступая в эфире "Эха Москвы", России первым делом следует объявить перемирие с Чечней, ибо "без него никакие переговоры невозможны". По его мнению, переговорный процесс необходимо начинать со старейшин чеченских тейпов и районов. Привлечь к нему также необходимо авторитетных чеченцев, проживающих в России.
Евгений Примаков, в свою очередь, не исключает переговоров "хотя бы с некоторыми" полевыми командирами, без чего "линия передачи исполнительной власти чеченской стороне по местному самоуправлению и созданию местной безопасности не восторжествует".
Юрий Лужков считает, что в Чечне "надо культивировать третью силу, которая в большей степени формировала бы общественное ядро, и только после этого позиционировать Чечню и обсуждать вариант статуса Чечни".
Итак, влиятельная часть российского истеблишмента выступает за диалог с антироссийской оппозицией в Чечне, не считая, что она целиком состоит из отморозков типа Бараева и Басаева.
На этом фоне знаковым стало вчерашнее заявление полпреда российского президента в Южном федеральном округе Виктора Казанцева о возможности установления контактов с "другими чеченскими представителями" (исключая Масхадова), а также о том, что российское руководство "готовит ряд мер для решения чеченской проблемы".
Самое любопытное, что влиятельные российские фигуры допускают возможность международного посредничества при урегулировании чеченской проблемы. Тот же Вольский не исключает подключения к переговорам такой организации, как ОБСЕ. Но при этом он подчеркивает, что "переговоры с международным участием должны начинаться с заключения соглашения с противостоящей стороной о том, что Чечня остается частью Российской Федерации". Одновременно, по Вольскому, заключаются соглашения о разоружении незаконных вооруженных формирований и восстановлении Чеченской Республики.
Появление подобных суждений свидетельствует о том, что в российском истеблишменте идет интенсивный поиск ответа на извечный вопрос: что делать?
Формулируя ответы на него, конечно, никто не хочет "терять лицо". Однако не реагировать на сложившуюся ситуацию и на позицию Запада Москва тоже не может. Разругаться сейчас с Евросоюзом, не попытавшись найти с европейцами общее видение путей решения чеченской проблемы, Москве сейчас ни к чему. Да и надежды на то, что растущее понимание нашей ситуации со стороны Вашингтона перерастет в полную и безусловную солидарность, могут не вполне оправдаться.
Что касается возможностей международного посредничества, то можно вспомнить, что Москва с готовностью допускает и даже иногда инициирует такое участие для "чужих" конфликтных ситуаций. К примеру, в феврале 2000 года, когда Лондон восстановил прямое правление в Ольстере, Москва официально предложила председателю Постоянного комитета ОБСЕ подключить эту организацию к процессу североирландского урегулирования.
Конечно, вовсе не обязательно, что в случае с Чечней Москва пригласит ОБСЕ. Возможно, международное посредничество пойдет по линии СНГ. В этой связи обращает внимание то, что в ходе состоявшегося в прошлый четверг заседания Совета безопасности РФ Владимир Путин неожиданно предложил сделать "особый акцент на сотрудничестве со странами СНГ в сфере безопасности и борьбы с международным терроризмом".
