Марина Калашникова Проблемы федерализма, которые все годы российских реформ были исключительной прерогативой политики внутренней, неожиданно приобретают международное звучание. Причиной тому - Калининградская область. До сих пор считалось, что Россия более или менее успешно находит компромисс с Западом по вопросам, связанным с этим эксклавом, - будь то экспериментальные экономические программы или режим безвизового въезда в соседние Литву и Польшу. Даже российско-германские переговоры о статусе Калининградской области, по слухам идущие с весны этого года, вроде бы сулили больше согласия, чем противоречий. Однако недавно прошедший саммит Россия-ЕС закончился острыми разногласиями.
Ключевая проблема - сообщение Калининградской области с "большой Россией". Москва считает, что справедливым решением вопроса был бы безвизовый железнодорожный и автомобильный коридор через Литву и Польшу. Однако ЕС пока отвергает все предложения о безвизовых транзитных маршрутах после вступления этих стран в свои ряды. Для российской государственности это сулит нешуточные испытания. И связаны они будут не только с транспортным коридором или дороговизной билетов. В конце концов большинство районов Севера и Дальнего Востока всегда сообщалось с "большой землей" только воздушным путем. Вопрос же тарифов в принципе решаем федеральными властями.
Более тревожными представляются настроения среди самих калининградцев. Значительная часть молодежи не проявляет интереса к остальной России. А отдельные активисты, к примеру, лидеры Балтийской республиканской партии и вовсе считают, что нормальное развитие области начнется только тогда, когда она станет республикой, ассоциированной с РФ. Пока что они обосновывают это в основном с невозможностью нормально развиваться в едином экономическом комплексе с РФ. В Калининграде считают, что это нельзя приравнивать к сепаратизму. На самом деле многое зависит от того, насколько население хочет защищать целостность своей единой Родины.
Проблема же в том, что сегодня отчуждение между властью и населением в целом растет, и ситуация начинает в чем-то напоминать последние годы существования СССР. Как известно, тогда люди, воспитанные в твердой уверенности, что все происходящее вне собственной квартиры или сельского двора есть дело "господское", практически не мешали бюрократии торопливо растаскивать власть и собственность. Однако это "невмешательство" очень скоро обернулось его нежеланием спасать как союзный Центр, так и подвластное ему государство. СССР развалился. Теперь с таким вызовом может столкнуться РФ.
В эпоху противостояния сверхдержав и гонки вооружений Москве требовались массовые трудовые интеллектуальные ресурсы для обслуживания нужд ВПК, составлявшего основную часть экономики. Поэтому власть установила контроль и взяла на себя элементарную заботу о населении. Государственная медицина и соцстрах поддерживали должный уровень его работоспособности. В сущности, это и было одной из важнейших основ тоталитарной системы. Теперь, когда энергетические монополии технологически не требуют массового труда, основная часть населения воспринимается властью лишь как манипулируемый электорат. Оказалось, что для сохранения статус-кво гораздо дешевле вкладываться в электоральные кампании, играя в том числе на ожиданиях и недовольстве. Потому неудивительно, что состояние "человеческого ресурса" неуклонно ухудшается. Согласно только что опубликованным данным Госкомстата, после года некоторых улучшений доля россиян, живущих ниже уровня бедности, стала снова расти.
Помня о печальном опыте заката СССР и опасаясь любых признаков политического сопротивления, власть испытывает неприязнь ко всякой оппозиции, будь то коммунисты, католики или региональные лидеры. Вероятно, желание еще более себя обезопасить породило в Кремле идею продлить властную вертикаль до уровня местного самоуправления и мэров городов. Предполагается, что назначенцы Центра будут контролировать все важнейшие решения, включая распределение финансов.
Идя на такой шаг, Кремль, возможно, по инерции рассчитывает на молчаливое одобрение западных правительств. Не секрет, что многие из них де-факто, а порой и широковещательно поддерживают усиление авторитаризма в России. Именно такая форма управления считается наиболее подходящей как для либеральной экономической практики, так и ликвидации арсеналов ОМП. Причем если о притоке крупных инвестиций пока только говорят, то программы "зачистки" реализуются полным ходом. В конечном счете именно такой подход и был продемонстрирован серией майских саммитов. Решение этой приоритетной задачи в глазах Запада стоит ослабления критики Москвы по поводу Чечни и другой правозащитной проблематики.
Однако сегодня такая модель на деле оказывается неустойчивой и способна в одночасье рухнуть. Одна из причин - она не пользуется реальной поддержкой населения. Другая - специфика правящего слоя, связанная с его беспрецедентной политической безответственностью. Его укрепление прежними коллегами президента только на первый взгляд продуктивно. По своей внутренней программе этот слой ищет своего "босса" и находит его либо в лице организованного криминалитета, либо в остатках прежней номенклатуры, у которых власть.
Выход из такой ситуации, чреватой серьезными встрясками, лежит через возврат к реальному федерализму. А по большому счету - к демократическим реформам, фактически прерванным смертью Андрея Сахарова. Совокупность этих мер способна погасить в России сепаратистские тенденции или по крайней мере их не разжигать. В этом контексте, возможно, найдется и здравое решение проблемы Калининграда, которая перестанет отягощать отношения России с Европой.
Дарья Гармоненко 