Андрей Вихарев В мае Государственная Дума приняла в первом чтении правительственный вариант закона об обороте сельхозземель. Общество давно ждало этот закон. Но его принятие, безусловно, нельзя считать концом дискуссий о необходимости нового подхода к земле.
Вопрос "о хозяине земли" в нашей стране не столько экономический, сколько политический. Еще обсуждение Земельного кодекса в Госдуме в октябре прошлого года показало, кто и как хотел приумножить свой политический капитал. В результате Земельный кодекс стал в определенной степени результатом политического компромисса. И целый ряд важных проблем остался нерешенным и требующим доработок. В первую очередь это, конечно, вопрос об обороте земель сельхозназначения. Теперь у нас есть закон, который будет регулировать оборот более одной четверти плодородных, производящих земель. Всего существовало семь вариантов такого закона. Шесть от различных парламентских фракций и правительственный вариант. Основное их отличие заключалось в доле государственного контроля в регулировании процесса продажи земель. И это показатель того, что политика пересилила экономику во время дискуссии. Мнение регионов мало учитывалось при подготовке фракционных вариантов закона.
"Де-факто" земля в России продается и покупается давно. Местное муниципальное законодательство позволяет отводить под строительство частного жилья определенные участки сельхоземель. Вокруг крупных городов растут элитные коттеджные поселки. Рыночная стоимость такой земли очень велика, она гораздо выше официальной цены, которая фиксируется при заключении сделки. Разница идет в карман нечестному чиновнику, и ни о какой уплате налогов речи быть не может. Сильное государство обязано регулировать земельный рынок и не допустить возникновения криминального оборота земель. Если этого не произойдет, то все худшие предсказания левых относительно потери земли как производителя сельхозпродукции оправдаются. Но только не в силу ущербности самой идеи введения частной собственности на землю, а в силу слабости закона.
И здесь хотелось бы подчеркнуть особую роль Совета Федерации, которую он способен сыграть в обсуждении законов вообще. Вопросы юридической корректности законодательства по отношению к регионам, его работоспособности могут решиться преимущественно в процессе обсуждения законов в СФ, поскольку сенаторы представляют интересы регионов и прежде всего оценивают корректность и необходимость закона с региональной точки зрения, отбрасывая свои политические пристрастия.
Вариант, предложенный правительством, объединяет, на мой взгляд, все самые здравые идеи, разработанные фракциями. Самым главным в законе является констатация необходимости сохранения назначения земель. Сельхозземли могут быть использованы только для производства сельскохозяйственной продукции. Целевое назначение земель должно сохраняться при переходе от собственника к собственнику. При этом необходимо вводить ответственность за сохранения почвенного плодородия. Второе важное положение - ограничение площади земель, находящихся в одних руках. Это очень важно для региональной политики. По сути, владение землей может решить вопрос о власти в регионе. В данном случае введение ограничения ставит заслон на пути финансовых групп на "монополизацию" региональной политики. Необходимость оживления бизнеса в сельском хозяйстве является очевидной. Но вложения капитала в сельское хозяйство не окупаются. Необходим механизм привлечения инвесторов. На мой взгляд, он прописан в законе не достаточно, а принцип взаимодействия инвестора и собственника может в условиях регионов сработать совсем не так, как первоначально ожидалось.
Закон вводит понятия "доверительного управления". По сути, каждый инвестор получает землю не в прямую собственность, а в управление и выступает в виде лица, нанятого крестьянами. Получается некая противоположность аренде. Право, на прибыль от произведенной на земле продукции имеет лицо владеющее земельным паем, т.е. бывший колхозник, собственник земли. Но при этом он не имеет средств для первоначального вложения в производство и вынужден обращаться к инвестору, который выступает в виде доверительного управляющего и получает от собственника вознаграждение за услугу. Таким образом, любая фирма, вкладывающая деньги в производство сельхозпродукции, становится в определенном смысле заложником политических настроений собственника земли, бывших крестьян.
Юристы многих крупных компаний уже высказывают опасения, что в связи с таким двойным оборотом капитала могут возникнуть прецеденты, когда крестьяне начнут судиться с компаниями, требуя исполнения от инвесторов функций прямого управления. Являясь по закону владельцами земли, крестьяне-собственники вправе начать поднимать аренду и устраивать конкурс инвесторов. Сейчас, по мнению специалистов, обработка 1 га земли в год составляет примерно 100 долл. От 12 до 26% уходит на выплаты пайщикам, остальное - идет на расходы: покупку семян, удобрений, ГСМ, химикатов и т.д. Если отчисления пайщикам превышают 30%, агробизнес становится убыточным.
На региональном уровне это может привести к непропорциональным вложениям, когда определенные "невыгодные" из-за высокой цены земли останутся не у дел. И дело не только в том, что не сработает рыночный механизм регулирования цены и спроса, а в большом количестве политических факторов. Например, таких, как попытки скрытой монополизации земли с целью получения реальной власти в регионе. Сюда же можно отнести еще один пункт закона, который пока остается не ясен, - об аренде "идеальных" земельных долей. Законопроект ее запрещает. Это значительно затруднит процесс земельного оборота.
И последнее. К сожалению, на данный момент правовые основы сформулированы с точки зрения на землю как на товар, но ни в коей мере как на экологический фактор самовоспроизводства общества. Культурный аспект потерян. И возможно, именно здесь кроется основное опасение общества перед земельной реформой.
Дарья Гармоненко