Политэкономия долга

Рецессия, о которой экономисты предупреждали задолго до 11 сентября, становится фактом. В США и Японии производство сокращается. Европейская экономика этот спад компенсировать не сможет, в большинстве стран региона темпы роста ниже 2%. Рост в Южной и Юго-Восточной Азии также едва достигнет 1,7% в 2001 году.

Как скажутся на России проблемы в мировой экономике? Вопрос не праздный. Мы помним, как ударил по нам кризис на азиатских рынках в 1997-1998 гг.

Да, третий год производство у нас растет. В 2001-м при 5,5% роста ВВП российская экономика - одна из самых быстрорастущих. Но устойчив ли этот рост? Цены на нефть, алюминий, газ снижаются, все меньше экспортные доходы. Вот уже и резервы ЦБ сокращаются. Однако есть важные отличия от 98-го года. Взять тот же фондовый рынок. В 90-е годы российские индексы падали при любых плохих известиях. Индекс Доу Джонса пошел вниз - и мы вниз. В Корее кризис - наши акции падают. Нефть упала - у нас обвал. Сегодня динамика другая.

Есть факторы, которые стабилизируют ситуацию изнутри. Прежде всего управление государственным долгом. В основе политики государственного долга - действия Виктора Геращенко и идеи Андрея Илларионова. Геращенко - консерватор, Илларионов - либерал. Но президент использует их предложения, так сказать, сугубо "технологически". Был создан "антидолларовый зонтик", защитивший предприятия от мировой нестабильности.

Председатель ЦБ Виктор Геращенко закрыл рынок внутреннего госдолга от зарубежных портфельных инвесторов. Нормативные документы ЦБ предусматривали запрет на свободную конвертацию и репатриацию выручки от операций с гособлигациями. В результате, когда в 2001 году с развивающихся рынков началось бегство капитала, из России бежать оказалось особенно некому, и рынки не пострадали. Андрей Илларионов - автор концепции управления внешним долгом. Когда осенью прошлого года чиновники настаивали на переговорах с Парижским клубом о реструктуризации, Илларионов выступил против. Его расчеты показывали, что выгоднее платить по долгам сейчас, чем переносить их на будущее, наращивая проценты и повторяя ошибки 90-х годов. Тогда за десять лет Россия провела 10 реструктуризаций, в результате бремя государственного долга выросло на 17 миллиардов долларов. Однако многие политики, привыкшие к логике 90-х, продолжали твердить, что платежи непосильны для бюджета, что нужно вновь идти к кредиторам. Экономическая динамика текущего года, похоже, подтверждает, что прав был все же Илларионов.

Возобновление с февраля 2001 года роста, прекратившегося с октября 2000 года, стало реакцией экономики на решение платить по долгам. Внешне ситуация выглядит парадоксальной. Вывезли доллары - получили промышленный рост. Привычная логика нашептывает обратное: "Чем больше валюты в стране, тем лучше". Но все же это не так!

Высокие цены на нефть и обильный приток нефтедолларов - благо не для всех. Да, они дают заработать нефтяным компаниям и связанным с ними производствам. И подрывают конкурентоспособность других отраслей, составляющих 90% экономики. Приток валюты вызывает рост цен на внутреннем рынке. Рубль становится слишком дорог. Растут издержки. Отечественная продукция вытесняется импортом, а на внешнем рынке она оказывается слишком дорогой.

В России только восемь миллионов человек имеют отношение к экспортно-сырьевым доходам. Остальные работают в экономике "второго сорта", предприятия которой до августа 1998 года находились в своеобразном конъюнктурном тупике.

Вспомним заклинания 90-х, что России не хватает денег. Анатолий Чубайс, Cергей Дубинин и Сергей Кириенко пытались привлечь валюту любой ценой. И привлекали - в виде зарубежных кредитов. Для этой же цели создавалась пирамида ГКО, выстраивался "валютный коридор". Денег мы получили немало, но экономика от этого не росла! Зато долг России вырос на 55 миллиардов долларов. Но после августовского краха 98-го, когда финансовый пузырь лопнул, вдруг ожила промышленность. Быстро развивалось машиностроение, предприятия пищевой, легкой отраслей. На два миллиона человек увеличилась занятость. Оказалось, что для развития экономики инвестиций вполне достаточно. Чего не было раньше и что появилось сейчас - это финансовая дисциплина государства.

Цена внешних заимствований - долговая зависимость. Давно ли эмиссары МВФ указывали, какими должны быть налоги, каким - курс рубля, и решали, выделять ли нам очередной транш.

У нынешних российских властей был выбор. Оставить все как есть или освободиться от кредитной иглы. Кажется, выбор сделан. Россия платит. Значит, ее политика не зависит от требований кредиторов. По итогам трех лет внешний долг сократился на 22 миллиарда долларов. В октябре Владимир Путин заявил, что Россия будет досрочно погашать долги. Сегодня основная сумма долга составляет около 137 миллиардов. Если соблюдать график платежей и ничего больше не брать, стране придется в ближайшие 30 лет заплатить почти 360 миллиардов. Будем заимствовать - платить придется больше. Выходит, платить с опережением графика выгодно. Сокращаются процентные выплаты кредиторам. Но главное - государство сохраняет ресурсы для социальных программ и повышения зарплаты бюджетникам.

Когда младореформаторы брали деньги у зарубежных банков или продавали госсобственность, они говорили, что иначе не выплатить зарплату бюджетникам, пенсии. Результат? И реальная зарплата падала, и производство ежегодно сокращалось. А долговая петля - все туже. Сейчас в правительстве снова стали говорить: не взять ли денег у МВФ, у Парижского клуба? Или, может, евробонды разместить? Судя по всему, у Путина другой подход: жить по средствам.

Эксперты часто сравнивали Россию с Аргентиной или Турцией. Турция, когда-то любимица иностранных инвесторов, в перманентном кризисе, просит финансовой помощи. Аргентина, повторяя почти буквально все ошибки России 98-го, балансирует на грани дефолта и девальвации. Доминго Кавальо добился от МВФ 8 миллиардов долларов. Но, если политика неадекватна, деньги впрок не идут. Сейчас Кавальо просит новый транш в 1,3 миллиарда. Россия денег не просит. Значит, есть шансы, что промышленный рост продолжится и в следующем году.