Две стороны нового евразийства

ПОТОК сообщений о все новых "евразийских" инициативах не может быть следствием чистой конъюнктуры. Разумеется, "евразийство" - точнее, вера в особую, неевропейскую, целостную цивилизационную сущность России - всегда входила в моду после каждого срыва очередного европейско-демократического проекта. Уваровщина с ее тремя источниками и тремя составными частями - после декабристов. Доктрины Леонтьева и Победоносцева - после кризиса Великих реформ Александра Второго. Первое евразийство - после разгрома "белого" русского либерализма; тут били с двух сторон: "красные" - в России, "черные" - в эмиграции. Сталинизм ("социализм в одной стране") - после провала Мировой революции. И естественно, что кризис Вторых великих либеральных реформ (1988-1998 гг.) заставил флюгер идеологической моды вновь развернуться к "особости-самобытности". Так же естественно, что новая верховная власть, точнее, ее придворные интеллектуалы, стремятся использовать новую моду для судорожного подведения хоть каких-то опорных идеологических конструкций под политику авторитарной реставрации. Ну, действительно, разве сварится мало-мальски съедобный суп из ржавого топора "народ и органы - едины"? Но, как любят говорить, народу срочно нужна "идентичность". И коли мы теперь живем в рыночном обществе, то по закону рынка платежеспособный спрос должен быть немедленно удовлетворен. Были мы - советские, были - демократы-европейцы, а нынче мы еще круче - евразийцы.

Но есть ли более глубокий смысл - за новой идеологической мишурой и застарелыми и тщательно растравляемыми обидами? Зачем неоевразийство и прочная "казенная народность" власти - самоочевидно. Ведь в чем содержание одной стороны евразийства - для России не подходит западное, иуде-христианское в своей основе представление о свободе и достоинстве каждой личности, приоритете ее прав и интересов граждан перед государством и обществом. И логичное историческое следствие из этого - полный контроль гражданского общества над государством, федерализм и права народов и регионов определять свой статус, приватность мировоззрения. Поскольку наш новый правящий слой при такой демократии править не может (на каждого Черепкова судов не напасешься), то ему необходимо красивое обоснование иной - недемократической модели. Тут евразийство необычайно ко двору. Авторитарно-харизматическая (самодержавная) модель, беззаветное и аскетическое служение власти как высшая доблесть личности (мессианская державность), согласие этнических и конфессиональных меньшинств на подчиненную роль, имперская ксенофобия и прочее в том же привычном духе. Для гарнира можно добавить заклинания: мол, лучше остаться нищими и бесправными в самобытности, чем "европеиться", даже если это сулит возможность стать гражданами свободной и высокоразвитой страны. В этом месте либеральный публицист обычно ставит точку, указывая на "злонравия достойные плоды". Либеральный интеллектуал еще и добавит историософского анализа. Вспомнит, например, про то, что столь любимая евразийцами симбиотическая связь Руси с Ордой помогала княжеской верхушке растоптать городские вольности, провести - в контраст с Западом - "коммуналистскую контрреволюцию". А отлично усвоенная московским великокняжеским престолом у ордынских наставников манера обращаться с подданными, как с завоеванным населением, привела к ужасам Ивана Четвертого и Смуте, а затем дала возможность двум великим преобразователям - Петру Первому и Сталину - без сильного сопротивления просто "отменить", а точнее, прикончить старую страну и создать новую.

Самый важный довод в опровержение неоевразийства содержится, с моей точки зрения, в том, что современной России некуда возвращаться в традицию. Общинно-авторитарный проект имеет смысл, если есть живая общинность, если самодержавная власть берет на себя заботу об аутсайдерах частно-капиталистических порядков. Но наше общество глубинно атоминизировано, артельно-коллективистские начала - фантом. Это стало ясно еще 12 лет назад, когда кооператоры устремились изо всех сил в индивидуальные предприниматели. Еще одним свидетельством этого стал почти полный отказ от солидарности поколений: брошенные на произвол старики, дети, матери-одиночки... И никакого серьезного государственного попечительства социально слабых и уязвимых групп населения нет и не предвидится. В чести правоавторитарный консерватизм. Но если "государственники" отвергают либеральную демократию, если полагают, что нам чужд "североамериканский" путь, то неужели родней - "южноамериканский"?

Несмотря на все вышесказанное, я считаю, что для искренних российских либералов есть очень важный момент в новом евразийстве, причем момент, полностью соответствующий современному либерализму, - это фактическая констатация мультикультурности современной Российской Федерации. Наши демократы (либералы-западники), сильно расходясь между собой по отношению к Кремлю, чеченской войне, сильным социальным программам, очень часто едины в ощущении своего "бремени белого человека". Самым скандальным образом это проявляется в массовой поддержке москвичами (наиболее продемократический ареал) антикавказской политики. Куда "мягче" - в общем чувстве культуртрегерства: мы европейцы, и наш долг - интенсивно европеизировать традиционалистские анклавы, преимущественно, конечно, тюркско-исламские и горские регионы. Восприятие "неевропейских" социокультурных групп как второсортных, неполноценных и варварских крайне опасно. Тезис о "мононациональности" России ненаучен. То, что ПРЯС (православные русскоязычные славяне - отечественный аналог американского WASP) - порядка 90%, не должно вводить в заблуждение. Во-первых, Россия - это "христианская метрополия", обремененная "азиатским довеском". И "цивилизационное насилие" над "азиатским компонентом" естественно приведет к всплеску фундаменталистского радикализма. Главный наш жупел - ваххабизм - не что иное, как естественная реакция традиционалистских групп на то, что секулярные кремлевские демократы оставили целые части страны под властью предельно коррумпированной номенклатурной этнократии. Если бы Ельцин в 1991-1992 году не сохранил "заповедники феодализма", а либеральные реформаторы не отнеслись бы так снисходительно-равнодушно к стремительному возвращению самых диких псевдонародных традиций, то сейчас бы не было угрозы со стороны средневековых протестных движений. Когда порют казаки - это причуды этнографии, когда порют чеченцы - правовой строй в опасности. Когда в Грозном публично расстреляли банду убийц, прогрессивная общественность содрогнулась от гнева - и смирилась с тем, что этих дикарей можно побомбить. Когда многомиллионная российская консервативная общественность мечтает о публичных казнях, умиляясь китайским экзекуциям, когда о виселицах грезят генералы - это норма нашей эры "диктатуры закона". И в конце концов шариатский суд справедливей и воскрешенного адата, и широко принятых "понятий".

Во-вторых, у "азиатской части" нашей страны тоже есть свой путь к свободе и демократии. Последние полвека, в том числе недавние выборы в Иране, показали, что Азия нашла свою стратегию демократического развития. Неоевразийцы правы - надо уважать неевропейскую традицию в российской цивилизации, воспринимать ее как равноправного партнера традиции европейской. "Западники" тоже правы - Россия должна идти к демократии не останавливаясь. Вместе - каждая часть России должна идти к демократии, но своим курсом, но к демократии. Если центральная власть обеспечит это "многополярное" продвижение к свободе, она сохранит и укрепит страну. Если укрепится имперский курс на культивирование деспотических анклавов, страну вновь разорвут разнонаправленные освободительные движения.