Игорь Петрухин ПРИНЯТЫЙ во втором чтении Уголовно-процессуальный кодекс РФ - это, конечно, шаг вперед в развитии демократических основ российского судопроизводства. Но все же коренной реконструкции процесса не получилось. Авторы были связаны далеко не бесспорной концепцией УПК образца 1997 г., который не получил единодушного одобрения. Все же надо отдать им должное - они существенно улучшили кодекс, принятый четыре года тому назад в первом чтении.
* * *
В Концепции судебной реформы (1991 г.) указано, что арест, обыск, прослушивание телефонов, арест и осмотр корреспонденции и некоторые другие следственные действия, ограничивающие конституционные права граждан, должны проводиться по решению суда. Эта идея нашла отражение в Конституции РФ (1993 г.), но ее реализация была отложена до принятия нового уголовно-процессуального законодательства. В январе с.г. президент В.В. Путин внес в Думу законопроект о судебном санкционировании ряда следственных действий, но через две недели его отозвал по соображениям экономии. Надо полагать, здесь присутствовали и другие мотивы: противодействие правоохранительных органов, которым претит судебный контроль, и даже судов, не пожелавших дополнительно обременять себя новыми обязанностями.
В принятом Думой УПК предусматривается судебный контроль за следствием, но опять-таки с оговоркой, что он будет введен лишь в 2003 г. Поскольку и тогда у государства, вероятно, не будет средств, судебный контроль могут перенести еще на долгие годы. Создается видимость преобразований, а на самом деле мы топчемся на месте уже много лет.
В таком же духе решен вопрос о суде присяжных: слава богу, он сохранен, но будет введен повсеместно лишь в 2003 г.
Судья получает право единолично рассматривать дела о преступлениях, наказуемых лишением свободы на срок до 10 лет (!). Ни в одной демократически развитой стране мира судья таким правомочием не обладает. Например, в США обвиняемый вправе требовать суда присяжных, если ему грозит наказание один год лишения свободы.
Большие надежды возлагались на введение в наш уголовный процесс апелляции, то есть повторного исследования вышестоящим судом доказательств, обосновывающих приговор по жалобам сторон. К этому нас обязывает Протокол # 7 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированный Думой в 1998 г. В УПК, принятом во втором чтении, апелляция как будто предусмотрена, но это всего лишь видимость. Вызов свидетелей в апелляционную инстанцию производится по усмотрению суда, а не по воле сторон. Для принятия решения достаточно огласить показания свидетелей, полученные в суде первой инстанции, не вызывая их вновь (ст. 365, ст. 367). Какая же это апелляция? Апелляция как будто вводится для проверки приговоров и решений мировых судей. Но мировые суды в стадии становления, и их функции выполняют районные судьи, решения которых апелляционной проверке не подлежат. Как видим, от апелляции остается одно название.
Мы все время печемся о правах человека. А что на самом деле? В УПК срок задержания увеличен с 3 до 5 суток без предъявления обвинения. В то же время в УПК включена явно не соответствующая международным стандартам норма об аресте подозреваемого на срок до 10 суток без предъявления обвинения. В 1998 г. Дума при ратификации Европейской конвенции сделала оговорку о том, что Россия пока не может отказаться от такого рода ограничения прав человека. Прошло три года, и ничего не изменилось.
Действующий УПК РСФСР устанавливает предельный срок содержания обвиняемого под стражей - 18 месяцев плюс еще не более 6 месяцев по решению судьи областного, краевого суда для завершения ознакомления обвиняемого и защитника со всеми материалами дела и удовлетворения заявленных ими ходатайств. Проект УПК РФ делает срок содержания обвиняемого под стражей до суда беспредельным (пока обвиняемый и защитник не закончат ознакомления с делом). А что делать, если они заявят обоснованные ходатайства о дополнении расследования? На этот вопрос проект УПК вообще не отвечает. Устранение предела содержания обвиняемого под стражей до суда - серьезное ограничение прав человека. Проект УПК в этой части противоречит постановлению Конституционного суда РФ по жалобе В.В. Щелухина от 13 июня 1996 г., где говорится, что применение заключения под стражу "вне каких-либо определенных или контролируемых сроков... придает ограничению права на свободу при аресте произвольный характер". Известно, что постановления Конституционного суда РФ Дума пересматривать не вправе, так как юридическая сила постановления КС о признании акта неконституционным "не может быть преодолена повторным принятием этого же акта" (ст. 79 Конституционного закона о Конституционном суде РФ). Недопустимо принятие не только акта, отвергнутого КС, но и отдельных его положений и правовых идей.
И еще одна проблема. Потерпевшие и свидетели нередко подвергаются массированному давлению, угрозам, шантажу, подкупу со стороны обвиняемых, их родственников и преступных группировок. Цель - принудить потерпевшего или свидетеля к даче ложных показаний. Поэтому во многих странах применяются различные способы защиты потерпевших и свидетелей от насилия и угроз - их охрана, изменение фамилии и имени, внешности, переселение в другую местность и т.п., поскольку свидетель "засветился", дав показания на следствии и в суде, и это стало достоянием гласности.
У нас эти методы не отвергаются, но почти не применяются (дорого). Куда проще пойти по пути свертывания процессуальных гарантий. В проекте УПК мы видим удивительные изобретения такого рода. В протоколе допроса потерпевшего или свидетеля не указываются его фамилия и место жительства. Следователь выносит специальное постановление о присвоении лицу псевдонима и утверждении образца его измененной подписи. Все эти данные запечатывают в конверт, вскрывать который участники процесса не вправе. В суде такие потерпевшие и свидетели допрашиваются вне визуального наблюдения, то есть за ширмой или из соседней комнаты (как будто их нельзя узнать по голосу). Судебное разбирательство происходит закрыто для обеспечения безопасности участников процесса и даже "их близких родственников и иных близких лиц" (ст.11, ст. 261, ст. 278). Существует возможность вообще не вызывать в суд этих свидетелей, а ограничиться оглашением их показаний, данных следователю. Дума в 1995 и 1998 гг. три раза принимала такого рода законы, но дважды они отклонялись президентом и один раз Советом Федерации. И вот теперь Дума близка к заветной цели.
Меры, предлагаемые Думой, возрождают атрибуты инквизиции, когда в суде имена свидетелей не назывались и оглашались лишь ранее данные ими показания. Проект УПК подрывает принцип непосредственности и устности исследования доказательств судом, гласность процесса, право обвиняемого на защиту и право на "равное оружие" в споре между обвинением и защитой. Представьте себе, как будет выглядеть процесс, если и защитник станет допрашивать своих анонимных свидетелей за ширмой.
В УПК ослаблено состязательное начало судопроизводства. В проекте УПК прокурор предъявляет гражданский иск для охраны прав граждан даже без их согласия; в надзорной инстанции прокурор дает заключение по жалобе еще до того, как жалобщик изложит свои доводы (ст. 407); возражения прокурора на приговор именуются представлениями, а такие же возражения защиты - жалобами. Состязательность страдает и от того, что гражданский истец и гражданский ответчик могут быть не допущены к участию в судебных прениях (ст. 292). В надзорном производстве не предусмотрено участие сторон и ничего не сказано об исследовании доказательств.
Известно, что многие следователи страдают "обвинительным уклоном". УПК поощряет этот уклон, наделяя следователя только функцией обвинения. Дознаватели, прокуроры - тоже обвинители. Им помогают оперативно-разыскные органы. На противоположной стороне - обвиняемый, довольно часто лишенный свободы, и защитник, не имеющий права проводить процессуальные действия для собирания доказательств. Явное неравенство сил. Было бы желательно избрать французскую и старорусскую модель предварительного расследования, которое проводит судебный следователь (следственный судья), собирая с одинаковой тщательностью доказательства как обвинения, так и защиты. По делам о незначительных преступлениях можно проводить полицейское дознание под надзором прокурора.
Есть надежда, что Государственная Дума вникнет в существо этих и других проблем, о которых здесь не удалось упомянуть, и поймет, что лучше исправить собственные промахи теперь, чем заставить народ страдать от них многие годы.
Дарья Гармоненко