Евгений Григорьев. НЕДАВНИЕ июльские события в Генуе, развернувшиеся вокруг саммита "восьмерки", вызвали настоящий шок. Вообще говоря, аналогичные попытки срыва крупных международных правительственных и неправительственных форумов стали на протяжении последних двух лет обычными. Наиболее серьезные наблюдались в Сиэтле, Вашингтоне, Квебеке и Ницце, а совсем недавно в Зальцбурге и Гетеборге. Но Генуя превзошла все по масштабам и последствиям. По разным оценкам, для "осады" саммита туда из многих стран съехались от 150 до 200 тысяч манифестантов, представлявшие до 700 различных организаций. Наиболее воинственные из них (не более пятой части участников, но достаточно мощная когорта) учинили в городе беспорядки, уличные погромы и сражения с полицией, которые вылились в небывалое кровопролитие. Его печальный итог известен: один убитый, 231 раненый, в том числе 121 демонстрант, 94 полицейских и 16 журналистов.
Вместе с тем генуэзская манифестация впервые оказала определенное воздействие. Во-первых, она побудила "восьмерку" задуматься о целесообразности столь гигантских и пышных мероприятий, в которые превратились ее саммиты. А во-вторых, что существеннее, обратиться к причинам такого феномена мирового бытия "эпохи глобализации", как появление нового массового и международного по своим параметрам и участникам движения, ополчающегося на важные форумы, рассматривающие проблемы определения экономических и социальных векторов жизни человечества в XXI веке.
История второй половины ушедшего века знала немало массовых движений - и спонтанных, и организованных. Антивоенные обретали порой всемирный характер, реально содействовали, например, прекращению американской агрессии во Вьетнаме, а также ликвидации ракет средней дальности в Европе. В конце 60 - начале 70-х годов Западная Европа была взбудоражена радикальным студенческим и молодежным бунтом против "общества потребления". В те времена массовые движения, как правило, исповедовали какую-то идеологию, провозглашали конкретные цели, гласно и негласно "подпитывались" противоборствующими сторонами холодной войны.
Сейчас ситуация в корне иная. Прежние политические лекала тут едва ли приложимы. У движения нет привычной разветвленной по миру организации, четких структур. При подготовке акций их заменяет такой неотъемлемый инструментарий глобализации, как Интернет, и другие новейшие средства коммуникаций, что делает само движение ее побочным детищем. Политические и социальные устремления и приоритеты "антиглобалистов" сплошь и рядом не стыкуются. По составу это напоминает коктейль из бесконечного множества неоднородных ингредиентов: сапатистов, разноязыких "зеленых", американских борцов против детского труда, европейских левых, бескорыстных юных приверженцев чистой справедливости, французских крестьян, немецких профсоюзников и т.д. вплоть до новоявленной российской группки из некоей "региональной компартии" в Санкт-Петербурге. Движение по-своему безлико, не имея ни всемирно известных идеологов, ни кумиров, какими были в свое время Маркузе, Сартр или Че Гевара. Не считать же за таковых француженку Вивьен Форестер, пытающуюся теоретизировать насчет борьбы против "диктатуры профита", или французского же крестьянина Жозе Буве, слывущего одним из вожаков движения, поскольку разгромил на тракторе ресторан "Макдоналдс". В целом, если не считать зачинщиков погромов и беспорядков из экстремистских групп (в связи с которыми в подобных движениях всегда существует опасность их перерождения в террористические), подавляющее большинство активистов "антиглобализма" считают себя противниками не самого объективного процесса глобализации, а его порочных сторон и унификации жизни стран и народов по регламентам неолиберального мифа о "едином мире".
Все это затрудняет объяснение антиглобалистского явления. Британский премьер Тони Блэр обиженно говорит, что не понимает, почему манифестанты выступают против саммита, одна из целей которого борьба с бедностью. Велик соблазн упростить дело, прибегнув к ярлыкам и шаблонам. Довольно одномерно реагируют и часть российских публицистов.
Как известно, после распада СССР и его системы "победивший" капитализм немало лет оставался вне критики, несмотря на никуда не исчезнувшие старые "родимые пятна" и новые проблемы. Бурный же процесс объединения рыночных и информационных пространств, создания глобальных промышленных и финансовых империй изображался как панацея от всех бед и гарантия поступательного движения всех стан и народов к достатку, процветанию и демократии "гражданского общества". Первым "звонком" стал азиатский и латиноамериканский финансовый коллапс 1997/98 года, который президент Билл Клинтон охарактеризовал как "опаснейший финансовый кризис последних 50 лет". Он отбросил миллионы и миллионы людей в этих регионах в абсолютную нищету, дав толчок антиглобалистскому движению. Досталось и России. С той поры стало ясно, что в "глобальном королевстве" далеко не все благополучно.
Политически подспудно происходит перераспределение влияния на мировые дела совсем не в пользу "гражданского общества" и мирового сообщества. Глобальный капитализм привел к тому, пишет "Шпигель", что "все меньше людей обладают все большей властью. Процесс концентрации охватил целые отрасли. Возникли конгломераты, производящие круглосуточно во всех климатических зонах и часовых поясах, - огромные, могущественные и уже почти не поддающиеся воздействию". Отдельные из них монополии управляют капиталами, почти равными стоимости ВНП целых национальных экономик, а то и превосходящими ее. Причем это касается отнюдь не только развивающихся стран. Например, прошлогодний оборот концерна "Эксон-мобиль" (210 млрд. долларов) почти достиг объемов шведской экономики (228 млрд.). Обороты "Вал-маркта" превысили ВНП Австрии, "Форда" - Польши, а "Дженерал моторс" - Дании.
Уже никто не отрицает, что процесс глобализации в его неолиберальном исполнении, стимулируя так называемую новую экономику и новый рывок к накоплению богатств, угрожающе углубил разрыв между процветанием стран "золотого миллиарда" и бедностью и нищетой остальной части мира. Если в 1960 году подушевой доход среди благополучной пятой части мирового народонаселения был в 30 раз выше, чем у 20 процентов беднейшей части обитателей той же планеты, то сейчас вторые беднее первых уже в 78 раз. По мнению американского экономиста Роберта Уэйда, это чревато не только расколом планеты "на зону мира и зону мятежа", но и тем, что однажды "сотрясет стабильность государств зоны благосостояния".
Лидеры многих индустриальных держав, а также видные экономисты и финансисты сейчас открыто заговорили о необходимости кардинальных мер для стабилизации финансовых потоков и валютных курсов, действенной помощи развивающимся странам, погрязшим в непосильных долгах, сглаживания кричащих диспропорций в экономическом и социальном развитии мира. Как сказал в Генуе французский президент Жак Ширак, "глобализация должна быть лучше управляема". В свою очередь, основатель и президент Давосского экономического форума Клаус Шваб предупреждает, что глобальный капитализм должен функционировать так, "чтобы приносил пользу большинству, а не только менеджерам концернов и инвесторам". Также и президент МВФ Хорст Колер видит, что "экстремальные неравномерности в распределении благосостояния все больше и больше вырастают в угрозу политической и социальной стабильности". Наконец, германский канцлер Герхард Шредер и французский премьер Лионель Жоспен еще ранее, на берлинском семинаре по проблемам правительственной политики ХХI века, выражали убеждение, что она обязана заботиться о "честном распределении прибылей благосостояния" и что "люди хотят жить в сообществе, а не только работать в рыночной экономике".
Соответственно есть даже попытки наладить обсуждение проблем с "антиглобалистами". Налаживая такой диалог, статс-секретарь германского Министерства экономики Альфред Таке, в функции которого входит и подготовка саммитов "восьмерки", подчеркивает, что в нем "выявляется много конструктивного, их темы близки нам". Другое дело, насколько реальны мечты и намерения придать глобализации справедливое социальное измерение и "человеческое лицо". Это покажет время. Что же касается России, то ей, по-видимому, не помешает всяческая осмотрительность, чтобы, взаимодействуя в рамках "восьмерки", не оказаться в глазах бедных стран и протестного движения сопричастной к изъянам процесса глобализации, за которые она не несет никакой ответственности.
