Анатолий Уткин ВСЕМИРНАЯ победа либеральной идейной системы в начале 1990-х гг. была настолько убедительной, что встал вопрос о "конце истории", и нам остается в социально-экономической сфере лишь следовать по уже всемирно признанному маршруту. Либеральная доктрина увидела впереди лишь одно препятствие для своей всемирной реализации - таможенные барьеры между странами. Для их ликвидации был достигнут так называемый "вашингтонский консенсус" - взаимопонимание Международного валютного фонда, Всемирного банка и Министерства финансов США в вопросе о необходимости уничтожения барьеров на пути мировой торговли, что возможно лишь в случае решающего ослабления государств, эти таможенные барьеры поддерживающих.
Либералы характеризуют государство как слепого расточителя. Их основополагающий постулат - любой частный механизм работает эффективнее заведомо коррумпированных государственных структур - приобрел силу непререкаемого научного суждения, почти закона природы.
Присоединиться к этой максиме можно, только закрыв глаза на историю, которая свидетельствует, что подъем Запада (главный феномен закончившегося тысячелетия) был осуществлен исключительно благодаря резкому усилению роли национального государства. В пятнадцатом столетии, до неожиданного западного подъема уровень жизни в Европе был не выше, чем в Китае, Индии, Японии. Обстоятельством, которое обеспечило западноевропейский рывок, стало формирование государства-нации, мощная регулирующая роль государства, чего не случилось в других регионах. Государство-нация заместило феодальные установления и создало предпосылки для господства закона. Легальная же инфраструктура, основанная на финансировании правительства посредством налогов, произвела эффективное рыночное хозяйство, сформировала национальный рынок и обеспечила покровительство технологическим новшествам. С тех пор государства Запада держатся на этом "железном" основании: государство требует от своих граждан платить налоги и служить в армии, а взамен гарантирует охрану прав их собственности.
Нация-государство произвела необходимые подданным улучшения: общие законы на всей территории данного государства, стандартизация мер, введение новшеств в сельхозпроизводстве, обеспечение инфраструктуры (порты, каналы, дороги и т.п.), сумела мобилизовать ресурсы своей страны. И хотя китайцы, а не европейцы первыми изобрели порох, печатный станок, плавление железа, именно европейское государство обеспечило распространение этих великих изобретений. Более того, государства Запада вооружились меркантилизмом - политикой сознательного и планомерного поощрения национального экономического развития и торговли - мы видим это в Венеции дожей, Голландии гезов, Франции Кольбера, Британии Сити, Америке Уолл-стрита. И если дорогой Запада после Второй мировой войны успешно пошли Япония и "тигры", то только потому, что задачу обеспечения экспорта взяло на себя государство. Китайский экономический успех покоится на основе государственного меркантилизма. Повторим: именно меркантилизм государственной политики, а не неограниченная свобода частной инициативы, обеспечил мировое возвышение узкой группы европейских и позднее азиатских стран.
Но сильным не очень нравится приход новых суверенных игроков на ограниченный мировой рынок. И сейчас апостолы "вашингтонского консенсуса" жестоко осуждают практику государственного вмешательства (сделавшую их страны мировыми лидерами) у других стран как нарушение базовых правил, без соблюдения которых экономический прогресс якобы остановится.
В этом вся соль. Между 1991-м и 2000 годами правительство России, бросившее страну в объятия рынка, не обеспечило главенства закона, а значит, никакой охраны прав собственности своих граждан, не обеспечило и никакой национальной стратегии. И никакого меркантилизма. Соответственны и результаты этого плавания по волнам безответственных фантазий. Как не дал либерализм благоприятных результатов и среди прочих обделенных, поверивших в благоприятность "способствующего частной инициативе" хаоса. Давление валютного пресса не изменило феодальные системы в Пакистане и Саудовской Аравии, теократии Афганистана и Ирана, клептократии Кении и Южной Мексики.
Между тем сам либерализм для себя не приемлет догмы. Стоило Германии нагнать Британию в конце ХIХ века, и последователи либерализма немедленно отказались от фритрейда. Как отодвинут был либерализм и после кризиса 1929-1933 гг. в США.
Сегодняшний либерализм удивительно нелиберален в другом отношении. Согласно классической теории, ему полагается стоять на трех китах: свобода выбора места жительства, свобода перевоза товаров, свобода обмена идеями.
Во времена Гладстона свобода перемещений жителей нашей планеты этот основополагающий постулат реализовывался либералами безукоснительно. Около 60 миллионов бедных жителей разных стран пересекли океаны, чтобы обосноваться в обеих Америках, Австралии и прочих осваиваемых местах. Это чисто экономически благоприятствовало повышению жизненного уровня и в покидаемых, и в осваиваемых странах. Скажем, отток бедняков из Южной Италии и Польши повышал уровень жизни в оставляемых землях, а их приток в США, Канаду и Аргентину давал прирост трудолюбивой рабочей силы. В результате уровень жизни в Европе, Соединенных Штатах, Аргентине и Австралии на протяжении 1870-1914 годов сближался.
Что мы наблюдаем в наше время? В последние годы в США въезжают примерно 750 тыс. иммигрантов, а в Западную Европу примерно 650 тыс. ежегодно. Это составляет 0,04 процента всех желающих - потенциальных иммигрантов. Но хуже всего не это. Раньше на палубах пароходов вглядывались в неведомый берег труженики из наиболее обделенных слоев общества, а сейчас иммиграционные службы либеральных стран создали эффективное сито. Сквозь него проходят необремененные семьями квалифицированные специалисты, приносящие новой стране обитания несказанную пользу, но лишающие родственников в оставленных странах кормильцев. На работу в США и развитые страны Европы приглашаются высококвалифицированные специалисты, формирование которых обошлось их родным странам в копеечку. Кто готов утверждать, что выпускникам лучшего в России Физико-технического института нечего делать в своей родной стране? Увы, лучших среди них сейчас легче встретить где-нибудь в Силиконовой долине, а не в отечественных наукоемких отраслях. В результате происходит не желаемое сближение, а разобщение богатых и бедных.
Но новый либерализм на этом свою выборочность не завершает. "Вашингтонский консенсус" требует снятия барьеров там, где это необходимо для процветания Запада, чтобы они рухнули на пути его индустриальной продукции в менее развитые страны, что ведет к краху национальной индустрии.
А что же может продать бедное большинство мира на рынках "золотого миллиарда" в качестве компенсации заведомого конкурентного поражения своей промышленности? Это преимущественно сельскохозяйственная и сырьевая продукция. Но именно эти товары встречают непреодолимый таможенный барьер. Развитая зона Запада, особенно ЕС, закрыла своих сельскохозяйственных производителей таким плотным барьером, что вопрос о сельскохозяйственном экспорте в зону "золотого миллиарда" в практической области не стоит. Гнетущее воздействие избирательной "квазилиберальной" торговой практики испытали на себе производители металла на Череповецком и прочих металлургических заводах России, отвергнутые на богатейших рынках мира. В результате функционирования жестких барьеров в отношении торговли сельскохозяйственными продуктами и сырьевыми товарами доля незападных стран в мировой торговле сократилась с 70 процентов в 1900 году до 20 процентов в 2000 году.
Либералы обещали, что балансировать ситуацию будут прямые инвестиции. Увы, статистика безжалостна и в этом пункте. Семьдесят процентов мировых инвестиций идет из богатых стран в богатые и только 30 процентов приходятся на бедный мир. И компрадорский либерализм бедных стран позволяет фирмам из богатых стран захватывать ключевые позиции в их индустрии. Не слишком ли выборочен и несправедлив такой либерализм? Официальный ооновский "Доклад о мировом развитии" сухо и убийственно свидетельствует: за три последних десятилетия XX века доход на душу населения в богатой трети стран рос на 1,9 процента ежегодно, в срединной трети государств на 0,7 процента в год, а в беднейшей трети не рос вообще. Хороший результат выборочного либерализма, лишающий такие страны, как наша, всяких шансов на достойный уровень жизни.
Если даже Герман Греф, вопреки всему, окажется прав, и Россия получит десять лет 6-процентного ежегодного роста, мы будем стоять в 2010 году посреди Евразии практически незначительной величиной - 2 процента от мирового валового продукта. Незначительной потому, что на Западе мы попадаем в тень Европейского союза (30 процентов мирового валового продукта), а на Востоке - Китая и Японии - не менее 10 процентов мирового продукта каждая из этих стран. США - 35 процентов. Что будут значить наши ракеты, если почти во всех отраслях материального прогресса Россия вынуждена будет войти в орбиту того или иного соседа? Более пяти веков наша страна не была зависимой территорией. Видимо, нам придется испить и эту чашу, если мы предпочтем хаотический бульон квазирынка твердой помогающей руке государства.
Огромную созидательную мощь государства увидел на Западе наш главный реформатор - Петр Великий. Именно созданное им государство дало три кита, на которых стоит Россия, - система образования, фундаментальная наука, армия. В отличие от своих слабовольных последователей он рассмотрел причину западного могущества в организующей силе, в целенаправленных усилиях.
Заключим цитатой из западного наблюдателя за российскими процессами - гарвардского профессора Брюса Скота: "Бедные страны обязаны прежде всего улучшить эффективность своих институтов и своей бюрократии вопреки ожесточенному сопротивлению и плохо оплачиваемым чиновникам... Создание в новой России инструментов осуществления законности должно было предшествовать массовой приватизации. Формирование условий развития капитализма в стране, где никто кроме аппаратчиков не имел доступа к значительным суммам капитала, было открытым приглашением гангстеризма. Наивность экономической модели неизбежно породила и наивность внутренних политических рекомендаций".
Дарья Гармоненко