Убеждение и принуждение в борьбе с экстремизмом

ВЕРОЛОМНОЕ вторжение в Дагестан банд международных террористов, взрывы жилых домов в ряде городов страны в прошлом году, последующие ликвидация гнезд ваххабитов в Дагестане и военные действия на территории базирования бандитских группировок обусловили ряд проблем, решение которых актуально в масштабах страны в целом.

После вытеснения из республики банды международных террористов и уничтожения ваххабитского анклава на территории Кадарской зоны Буйнакского района Дагестана небольшая часть дагестанских ваххабитов принимает участие в боевых действиях в Чечне на стороне международных террористов. Другая часть выехала в Москву и другие регионы России, в большинстве своем, как предполагают, для того чтобы избавиться от требований отработать или вернуть полученные в свое время из зарубежных центров доллары. Нельзя исключить, что некоторые из них взялись быть эмиссарами в качестве проводников своей идеологии в других регионах России. Третья и, как полагают, самая большая их часть избавилась от внешних признаков своей принадлежности к ваххабитам и растворилась среди населения. И, конечно, трудно сказать, изменили они своим убеждениям или просто затаились, выжидая удобного для себя момента. Эта часть ваххабитов, как предполагают наблюдатели и специалисты, напрямую деньги из зарубежных источников не получала и в основной своей массе служила расходным рабочим материалом для лидеров и активистов экстремизма. Конечно, нельзя исключить, что какая-то часть дагестанских ваххабитов-активистов затаилась и скрывается на территории республики, но сколько-нибудь активных действий они осуществить не смогут, так как население на местах их знает в лицо достаточно.

Как бороться с дальнейшим развитием ваххабизма и иных форм экстремизма как в Дагестане, так и в масштабах всей страны? Ведь не секрет, что, поняв бессмысленность своих устремлений в Дагестане, а также то обстоятельство, что под пристальным вниманием правоохранительных органов, СМИ и общественности России оказался весь Северный Кавказ, эмиссары ваххабитской идеологии перенесли центр тяжести своих усилий в некоторые другие регионы России, в том числе в Москву, Поволжье, Уральский и Сибирский регионы. Не боясь показаться банальным, могу назвать всего два метода борьбы с ваххабитами, а также с возможными их последователями: убеждение и принуждение. Убеждение может быть осуществлено как при тесном сотрудничестве религиозных структур и государства, так и каждым из них в отдельности.

Затруднения на этом пути могут быть обусловлены следующими обстоятельствами. Первое. За последнее десятилетие, по существу, произошла тотальная деидеологизация всех государственных структур, в том числе в системах дошкольного воспитания, школьного, среднего специального и высшего образования страны. Следовательно, на сегодня отсутствуют и в масштабах РФ должны быть возрождены государственные институты, через которые должны быть реализованы методы убеждения по отношению потенциальной социальной базы ваххабизма и иных форм экстремизма. Второе. В институтах традиционных верований, в особенности - исламских, еще не разработаны эффективные и действенные методы сравнительного анализа, цивилизованной полемики и убеждения, хотя значительный потенциал для этого у них есть. К сожалению, зачастую, особенно в средствах массовой информации и на уровне непосредственных контактов с населением, работа с ваххабитами ведется на дилетантском уровне или вступлением с ними в прямую конфронтацию, без должного и естественного в таких случаях убеждения оппонентов и их возможных последователей в неправильности выбранного ими пути.

Что касается методов принуждения, то здесь, с одной стороны, не должна быть допущена "охота на ведьм", должна быть конкретно и точно установлена степень вины каждого члена той или иной группировки. С другой стороны, трудности с реализацией метода принуждения прежде всего связаны с отсутствием в законодательстве РФ соответствующих механизмов, позволяющих повысить степень ответственности тех из экстремистов, которые совершили то или иное преступное деяние или которые заведомо не подвержены воздействию методов убеждения. Ситуация на сегодня такова, что задержанные и привлекаемые к ответственности экстремисты отделываются слишком легкими наказаниями или даже вовсе освобождаются от ответственности прямо в залах судов, так как их деяния подпадают под действие соответствующих статей закона об амнистии. Наши предложения о внесении необходимых изменений и дополнений в федеральные законы уже несколько месяцев находятся на стадии рассмотрения в Государственной Думе.

Многие эксперты сходятся во мнении, что сейчас в Чечне - состояние ни мира, ни войны. Такая ситуация, на наш взгляд, сложилась потому, что широкомасштабные боевые действия, по существу, были свернуты до того, как были уничтожены или задержаны основные главари террористических группировок, а сосредоточенные здесь подразделения внутренних войск больше заняты проведением локальных карательных операций и зачисток по фактам тех или иных деяний террористов. На сегодня ситуация такова, что фактически если не каждый, то многие в Чечне знают, где и когда находится каждый из главарей бандформирований, но по не известным общественности причинам операции по их ликвидации или задержанию не проводятся или они проводятся с опозданием. При этом возникает достаточно много обоснованных вопросов в связи с проводимыми в Чечне операциями. В их числе и такие. Почему главари бандформирований, по существу, свободно перемещаются по территории Чечни, а в некоторых случаях и за ее пределами? Почему по сей день не перекрыты каналы поступления к террористам людских ресурсов, вооружения (в том числе самых последних образцов из внутренних регионов России), материальных средств, продовольствия, медикаментов и обмундирования - без этого ни теоретически, ни практически террористы были бы не в состоянии оказывать сопротивление федеральным силовым структурам?

Не секрет, что немалое число участников более или менее продолжительных боевых действий получают психологические травмы и заболевают войной (можно напомнить о так называемом вьетнамском синдроме в Америке, афганском синдроме в СССР и т.д.). Эти люди, с одной стороны, представляют собой естественную социальную базу для различного рода преступных группировок, а с другой стороны, многие из них выносят трудно истребимую ненависть к жителям того региона, где они принимали участие в боевых действиях. Большинство из тех, кто принимал или принимает участие в боевых действиях в Чечне, уезжают отсюда с подобным отношением ко всем чеченцам. А для многих военных рядового, младшего и среднего командного состава нет разницы, что чеченец, что представитель другой национальности Северного Кавказа, - для них все кавказцы на одно лицо (как и для большинства обывателей российской глубинки). Все это может перерасти в серьезную проблему общероссийского масштаба, тем более что воду на эту "мельницу" льют некоторые представители органов государственной власти и правоохранительных органов, а также СМИ, пытаясь найти "кавказский след" в связи с любым террористическим актом на территории России и даже в связи с такой трагедией, как гибель атомной подводной лодки "Курск". В связи со всем этим представляется, что на проблему "чеченского (а по большому счету - "кавказского") синдрома" должно быть обращено самое серьезное внимание со стороны государства в плане разработки и реализации профилактических и лечебных мероприятий по отношению к больным этим синдромом лицам, как непосредственным участникам боевых действий в Чечне, так и не принимавшим в них участия.