Надо ли быть конформистом?

В ДЕНЬ недавних президентских выборов одна из центральных газет вышла со слоганом: "Не будь бараном..." Упомянутое животное заведомо не относится к рефлектирующим созданиям. Поэтому оно и поступает стадно. Иначе говоря, придерживается общей бараньей линии. Лучше не выпендриваться, а там будь что будет. Может, и на шашлык сгодимся, зато все вместе...

В откликах на результаты голосования ликование по поводу общественного единодушия перемежается сетованиями, связанными с рабской психологией, бездумной послушностью и наркотической зависимостью от политтехнологий. Может быть, мы снова стали заложниками стереотипного поведения, трафаретов мысли?

Между тем просвещенное человечество так и не выработало окончательного мнения относительно конформизма. В новейшей истории едва ли не первым ополчился против безропотного послушания Артур Шопенгауэр. Слова "конформист" тогда еще не было, его успешно заменяло другое ругательное понятие - "филистер". Толкуя про такой социальный персонаж, немецкий философ констатировал: "устрицы и шампанское - вот апогей его бытия". Цель жизни филистера - добыть все, что способствует его телесному благоденствию. Вот почему такой человек, по мнению Шопенгауэра, питает уважение к чину, богатству, власти и влиятельности. Оттого-то он и сговорчив во всем, что касается привычных общественных установлений.

Не жаловали филистеров ни Карл Маркс, ни Фридрих Энгельс. Оба с сарказмам критиковали тех, кто, как они выражались, был прикован к своей жизненной среде и не был способен на энтузиазм во имя свободы. Получил свое даже Гете, который, по мнению классиков, был то колоссально велик, то безмерно мелок. В силу своего таланта он мог быть непокорным, а Гете вел себя как довольный и узкий мещанин. Заодно получали на орехи все, кто испытывал мещанский трепет перед "великим ледоходом". Что таила в себе эта метафора, мы сегодня хорошо представляем.

В большевистской идеологии "филистера" заменили "обыватель" и "мещанин". Люди, которые выращивали хлеб, добывали уголь, торговали, воспитывали детей, приумножали собственный достаток, немедленно изобличались, поскольку не обнаруживали в себе революционного энтузиазма. Большевики звали людей на баррикады, а безропотные мещане тупо цеплялись за собственную жизненную колею. Их вразумляли словом и пулей...

Советская историография изо всех сил прославляла бунтовщиков, повстанцев, мятежников, головорезов и ниспровергателей. В героях числились те, кто умел проливать кровь, а в злодеях - кто подчинялся власти, обычаям и жизненным обстоятельствам. И тем не менее большевистская идеология впала в неразрешимое противоречие, когда наряду с фанатизмом надо было распространять верноподданничество, идейное послушание, вождизм. Поразительные строчки Михаила Исаковского призывали не верить собственным очевидностям:

Как долго мы грезили о свободе... Казалось, когда "оковы тяжкие падут" и рухнут темницы, все стороны нашего бытия обретут состояние гармонии и блаженства. Тeпepь мы пьем ее, вожделенную, большими глотками. Но с каждым новым глотком охватывает оторопь... Однако Эрих Фромм сделал парадоксальное открытие: многие люди вообще страшатся свободы. Она вовсе не является универсальной ценностью. Ему-то мы и обязаны словом "конформизм", который он рассматривал как один из механизмов "бегства от свободы".

Конформное поведение - это поведение согласное, некритическое. Конформистом называют того, кто без критического разбора присоединяется к суждениям, господствующим в обществе. Этот механизм Фромм сравнивал с защитной окраской некоторых животных: они настолько похожи на свое окружение, что практически неотличимы от него. Многие современные аналитики усматривают в поведении избирателей, готовых согласно проголосовать за "единство", за Путина, предвестие авторитарности.

Но вот в американской социологии конформизм вовсе не является ругательным словом. Лабильность сознания рассматривается как психологическая норма. Изучая поведение человека, современные исследователи стремятся отыскать в психике человека конформность как положительное свойство. Психологи США изучают психологические группы, которые характеризуются "слабо" или "сильно" выраженной конформностью.

Но что может дать такая фиксация? Если конформность присуща всем, то "логично" считать ее проявлением "здоровой" психики. Ведь именно она служит основой для закрепления в обществе принятых идей, ценностей и норм. Без конформизма невозможны общественный порядок и стабильное развитие.

Показательна в этом отношении классификация американского исследователя И.Джаниса, который исследовал связь между лабильностью психики и типологическими характеристиками личности. По его мнению, самые убедительные примеры сильного сопротивления воздействию массовой коммуникации можно найти среди людей с ярко выраженными параноидальными тенденциями или среди тех, кто обнаруживает склонность к откровенно антисоциальному поведению и сознательно избегает общения.

Логика рассуждений Джаниса примерно такова. Нормальный человек должен обладать стремлением и способностью к приспособлению. Невротик плохо подготовлен к тому, чтобы выполнять свои социальные роли: его психика неподатлива. В работе И.Джаниса он выступает как нонконформист поневоле. У нормальных людей, подчеркивает И.Джанис, сознание легко поддается внешнему воздействию. Поэтому всякое сопротивление влиянию массовых коммуникаций - это психическая аномалия. Ее осложненными формами являются агрессия, стремление продемонстрировать свою власть над другими.

Согласно классификации И.Джаниса неподатливость к внешнему воздействию наблюдается также среди людей, безразличных к социальным интересам. Обычно на выборах они голосуют против всех. Ярче всего такое безразличие проявляется у тех, кто страдает шизоидными расстройствами или обладает нарциссическим характером.

Мы видим, таким образом, что соотношение между конформизмом и нонконформизмом изображается Джанисом как противоречие между "нормальной" и аномальной психикой. Его эмпирическая классификация узаконивает жесткую предустановленность социальных ориентаций, а ее плохо замаскированной общей тенденцией оказывается призыв к лояльности.

Может быть, такой подход к проблеме характерен для стабильных, благоустроенных обществ и совершенно неуместен в нашей стране? Однако пора обратить внимание на уже открывшуюся параноидальность нонконформизма. Мы видим, что многие социальные мыслители, которые в качестве нoнкoнфоpмиcтов активно изобличали коммунистическую идеологию, теперь проявляют несговорчивость по отношению к другой реальности. Не является ли нонконформизм постоянной психологической установкой, которая не различает самой действительности?

Может быть, надо радоваться нарастанию конформизма в обществе? Возможно, нонконформизм в своих глубинах параноидален? Все-таки хочется думать, что фундаментальной личностной установкой является не приспособление к господствующим мнениям, а постоянный поиск подлинной социальности, предполагающей проверку, корректировку и пересмотр однажды найденных общественных стандартов, осознание своей социальной позиции, жизненных устремлений и социальных интересов. Лично мне понятно отчаяние шекспировского персонажа, который говорит: "О научи меня, как разучиться думать!"