Россия на перепутье

Пожалуй, трудно найти в высшем эшелоне российской власти такого второго политика, как Путин, который сказал бы столько хорошего и правильного по самым разным вопросам внутренней и внешней политики. Пожалуй, нет никого другого "наверху", кто был бы столь же демократичен и человечен, как Владимир Путин, который бесстрашно инспектирует федеральные войска в Чечне в новогоднюю ночь, не чинясь, посещает детские больницы, поздравляет участников КВН, встречается с творческой интеллигенцией, как бы извиняясь, сообщает пенсионерам о прибавке к пенсии, - хотелось бы больше, но увы! И было бы упрощением все успехи Путина приписывать умелым PRовцам из его команды, так же, как и относиться к Путину только лишь как к послушной креатуре Кремля. Несомненно, Путин - самостоятельная величина, имеющая собственные, говоря его же, путинским, языком, "понятия". Иными словами, на одной чаше весов - правильные заявления, благородные жесты и благие намерения.

На другой чаше весов - конкретные дела нынешнего и.о. президента, пришедшего в большую политику на волне борьбы с чеченским терроризмом, которая незаметно обернулась новой затяжной и кровопролитной войной. И как ни называй сегодняшние события в Чечне - борьбой ли с международным терроризмом или антитеррористической акцией против незаконных бандформирований, - они все больше и больше напоминают войну 1994-1996 годов, тягостную и беспросветную.

Среди реальных дел Владимира Путина и недавние парламентские выборы. Лидер НДР Владимир Рыжков в одном из телевизионных интервью о результатах выборов простодушно-восторженно признал, что премьер блестяще провел выборы. Комплимент, если вдуматься, весьма сомнительный. История, совсем еще недавняя, свидетельствует, что манипулирование общественным мнением, игра на националистических чувствах и популизм - прямой путь к диктатуре.

Приход Путина в большую политику и его фантастическая популярность - результат совпадения многих факторов, пробудивших в обществе, по меткому выражению одного из наших политиков, ностальгию по эффективному чекисту. Здесь и усталость народа от бессилия, слабости власти, бедности, чиновничьего произвола. Здесь и посткосовский синдром как реакция на предыдущие международно-политические поражения России, на пренебрежительное отношение Запада, признающего только сильных партнеров. Здесь, надо признать, и интуиция кремлевских технологов, угадавших эти настроения. Мощный взрыв жилых домов в Москве, послуживший запалом борьбы с чеченским терроризмом, объединил эти настроения и направил в одно русло - осознанного желания "сильной руки". И Путин был востребован именно в этом качестве. Все публичные заявления нашего премьера свидетельствуют о его приверженности принципам демократии, но любой политик, пришедший на волне определенных настроений в обществе, становится их заложником, и здесь возникает важнейший для России вопрос: сложились ли в сегодняшней России, прошедшей за последнее десятилетие азы демократии, механизмы сдерживания авторитаризма?

Один из важнейших принципов демократии - разделение властей. Сможет ли новая Дума эффективно выполнять одну из своих основных функций - контроля над исполнительной властью? Состав новой Думы, который казался многим менее одиозным, оказался куда более опасным. Налицо угроза перерождения Думы в карманный парламент, выхолащивания самой сути парламентаризма. Левая "непримиримая" оппозиция, как показал первый день работы Думы, взяла курс на коалицию с "Единством" и его сторонниками, если не сказать филиалами, то есть на интеграцию коммунистов в партию власти под знаком консолидации общества. Если политическая ситуация в России будет развиваться по этому сценарию, то останется лишь немногочисленная демократическая оппозиция (так называемые чистоплюи, по выражению некоторых наших политологов), не только не опасная для власти, но и жизненно необходимая, как некая примета сохраняющейся демократии.

Ответ на вопрос о существовании в обществе механизмов сдерживания авторитаризма - непосредственно связан и с ситуацией в силовых структурах. Административно-командная система опиралась на мощный, широко разветвленный репрессивный аппарат. Насколько разрушение административно-командной системы затронуло этот аппарат, насколько сегодняшние силовые структуры привержены принципам демократии? Сегодня нет определенного ответа на эти вопросы.

Важно и то, насколько в обществе силен иммунитет против вируса авторитаризма. Невозможно поверить, что тяга к "сильной руке" - не к сильным государственным институтам, а именно к руке - естественное состояние нашего общества, неотъемлемая черта российского менталитета. После распада СССР, когда Россия вышла на международную арену с одним лишь желанием стать частью цивилизованного международного сообщества и была принята этим сообществом, несмотря на все былое.

И здесь мы подходим к еще одному вопросу, столь важному для будущего России, да и не только России: существуют ли внешние ограничения роста авторитарных тенденций в России? Располагает ли Запад рычагами воздействия на российское руководство с тем, чтобы оно удержалось в демократических рамках и не переросло в нечто иное?

Зависимость российской экономики от западных кредитов велика, однако было бы наивно полагаться на экономические рычаги давления как на гарантию правильного поведения российского руководства как в самой России, так и за ее пределами. Очевидно, что полная международная изоляция России сегодня невозможна, и это хорошо понимают в Кремле. Она привела бы к страшным катаклизмам внутри страны, что не обошло бы стороной и остальной мир. Скорее всего, ведущие страны Запада будут дозированно применять экономические меры (отказ или согласие дать кредиты, угроза введения санкций и их отмена), пытаясь воздействовать на российское руководство там, где его деятельность будет противоречить интересам Запада.

Означает ли это, что Запад готов последовательно защищать демократию в России? Реакция лидеров ведущих западных стран на августовский путч 1991 года (за исключением Мэйджора, занявшего принципиальную и четкую позицию) показала, что интересы "реальной политики" оказались для Запада важнее. И повторится ли это в будущем? Насколько Запад готов пожертвовать демократией в России во имя внешней стабильности и предсказуемости Москвы, заключив джентльменское соглашение с "сильной рукой"? Во всяком случае, рассчитывать только на то, что "заграница нам поможет", не приходится.

В очередной раз, оказавшись на перепутье, Россия должна сделать свой выбор сама.