Игорь Зотов СЕГОДНЯ вы держите в руках номер "Ex libris НГ", который впервые вышел самостоятельным изданием. Так получилось, что его выход совпал по времени с добровольной отставкой Бориса Ельцина и приходом в Кремль Владимира Путина, которому, кажется, ничто не помешает в марте отбросить приставку и.о. и стать вторым президентом России. В переломные моменты истории принято делать всякого рода прогнозы. Наше дело - книжное, однако и здесь можно попытаться очертить вероятное развитие событий.
Ельцин, как известно, написал две книги: "Исповедь на заданную тему" (1990 год) и "Записки президента" (1994 год). Это мало. Все его предшественники, за редким исключением, издавали собрания сочинений. Не было после октября 1917 года в стране правителя, не написавшего книги. Даже Андропов и Черненко успели в типографскую вечность. С другой стороны, коммунистическим лидерам СССР без своих книг было не обойтись. И страна наша, традиционно "читающая", и, главное, коммунистическая идеология требовали в своем практическом воплощении постоянной корректировки. Без четко обозначенных, хотя бы и утопических, перспектив супердержаву удержать под властью было невозможно. Вот и писали. Пожалуй, только Брежнев частично отступил от общепринятой традиции, издав, кроме прочих трудов, знаменитую мемуарную трилогию. Но то было время тотального почти оцепенения, "развитого социализма", когда мемуарные отступления от идеологических накачек могли иметь место. Тем более и возраст автора был самым мемуарным. (Разумеется, здесь и далее я имею в виду лишь номинальное, а не реальное авторство книг и трудов.)
Ельцин в отличие от предшественников теорией не занимался. Весь идеологический спектр от правого до левого был в его распоряжении, надо было только иметь тонкое политическое чутье и несгибаемую волю к власти, чтобы почувствовать смену общественного настроения и быстро славировать в нужном направлении. Собственно, этому чисто тактическому искусству и посвящены обе его автобиографические книги, в которых читатель найдет все что угодно о принципах ведения политической борьбы, кроме одного - четко выраженной системы идей: для чего таковая борьба ведется. Ельцинские "сдержки и противовесы" - это не что иное, как политические волны, за которыми никто, и в том числе сам автор, не видел ни берега, ни даже линии горизонта. Удержаться любой ценой - вот, пожалуй, единственная идеология этих недавних и, слава Богу, ушедших времен. Недаром заголовок рецензии Виталия Третьякова на "Записки президента", напечатанной в "Независимой газете" (07.05.1995), начинался с президентской цитаты: "Борис Ельцин: "Ельцин не ставит перед народом глобальной стратегической цели". Кроме одной - поддерживать Ельцина", - развивал тему подзаголовок. А остальные стратегии - побочны. Иногда он, правда, спохватывался, как осенью 1996 года, и объявлял о начале поисков национальной идеи. Но дальше декларации дело не шло.
Да и кому было искать? Идеи худо-бедно разрабатывали либо политические маргиналы (ЛДПР, "Духовное наследие" или КРО), либо хронические оппозиционеры (КПРФ или "ЯБЛОКО"). Партии же и люди, каким-либо боком причастные к власти, писали собственные мемуары и анализировали случившиеся неудачи и удачи (Гайдар, Немцов, Костиков, Коржаков и т.д.). То есть вели себя ровно так же, как и президент. Не лучшим образом дело с идеями обстояло и у интеллигенции, окружавшей президента. Руководящим мотивом ее поступков был конкретный человеческий страх за собственное будущее: не дай Бог, все повернется вспять. Тут не до абстракций. К чести Ельцина, но и парадоксальным образом к бесчестию окружения, - не повернулось.
Теперь же со всей очевидностью встает вопрос: какую идеологию будет исповедовать нынешняя партия власти во главе с Владимиром Путиным? Не может же она не исповедовать никакой, в то время как ее соперники наперебой предлагают каждая свою. Или коротко: какой будет книга второго президента России, если он ее напишет? Хотя это вполне может быть и не книга, а серия публикаций, начало которой положила статья Путина "Россия на рубеже тысячелетий", вывешенная на Интернет-сайте кабинета министров РФ (см. также "НГ" от 30.12. 1999). Тогда Путин уже знал о своем скором новом назначении и, следовательно, задумывался о перспективах своего правления. Не случайно и на съезде движения "Единства" сразу после победоносных для "медведей" выборов в Госдуму премьер-министр заявил о необходимости создания собственной идеологии партии власти "с четкими и ясными принципами, абсолютно понятными народу".
Любопытно, что Путин в своей Интернет-статье высказался "против восстановления в России государственной, официальной идеологии в любой форме", ибо "в демократической России не должно быть принудительного гражданского согласия". Выделив в качестве двух опорных точек консолидации общества ценности наднациональные, общечеловеческие, демократические, с одной стороны, и ценности исконные, традиционные российские, с другой, Путин перечислил эти последние: патриотизм, державность, государственничество и социальная справедливость. "Новая российская идея", по мысли и.о. президента, "родится как сплав, как органичное соединение универсальных ценностей с исконно российскими". В этих рассуждениях нет, увы, ничего принципиально нового по сравнению с рассуждениями прочих российских центристов. Недаром лужковские аналитики заявляют о том, что путинская программа - калька с программы движения "Отечества". Но заявка сделана.
Несомненно, идеологи новой партии власти будут развивать и дополнять путинские тезисы о "новой российской идее", но вряд ли они смогут изобрести нечто идеологически новое. И вот тогда-то на первый план, как ни крути, снова выйдет тактика. И тогда не исключено, что Путину для пропаганды его идей весьма скоро понадобится некое весьма значимое для страны и для мира имя. Вряд ли это будет представитель так называемой демократической интеллигенции, запятнавшей себя нелепым сотрудничеством с ельцинским режимом. Нужно что-то одновременно и знакомое всем, и громкое, и неожиданное. К примеру, бесцеремонно отставленный Ельциным Александр Солженицын... Смесь кадрового кагэбэшника с принципиальным антикагэбэшником получилась бы парадоксальной и феерической. Соединение книжной культуры ХIХ и ХХ веков с виртуальной ХХI века. Восстановление исторической справедливости по отношению к человеку, сделавшему для новой России больше других, в конце концов. С таким соавтором Путин мог бы написать книгу для России.
