Дмитрий Горностаев НЫНЕШНИЙ год оказался годом откровений в международной политике. Пожалуй, впервые за десять лет или даже больше в нашей стране оказалось столько же людей, считающих, что основным противником России является Запад и главным образом Соединенные Штаты, сколько их было во времена холодной войны. На митингах протеста у американского посольства даже в советские времена не собиралось столько народу, сколько можно было видеть в марте этого года. Но это не главное откровение. К сожалению, прогнозы скептиков о том, что расширением НАТО вытеснение России из числа главных игроков не закончится, оправдались.
Первым откровением для многих россиян стала агрессия НАТО против Югославии. (Кстати, западные коллеги часто упрекают российских журналистов за употребление этого слова "агрессия", полагая, что оно заранее определяет предвзятый тон в освещении событий. Но, простите, мы называем вещи своими именами - вооруженное нападение на суверенное государство (или даже угроза) без санкции СБ ООН, какими бы причинами оно не объяснялось, именно так и квалифицируется в Уставе ООН, документе, под которым стоят подписи всех стран, в том числе и стран НАТО. Западные СМИ предпочитали называть агрессию против суверенного государства военной операцией. Технологически это верно. Однако в таком случае - если вы действительно не придерживаетесь политики двойных стандартов - у вас нет права упрекать российские власти в том, что войну в Чечне они называют "антитеррористической операцией". Кстати, российские журналисты гораздо честнее в данном случае, поскольку не идут слепо за официальной линией, как это делали в большинстве своем американские и европейские СМИ во время войны на Балканах.)
БАЛКАНСКИЙ ИЗЛОМ
К моменту начала натовских бомбардировок - 24 марта - Россия имела из всех сторон самые честные, но не самые сильные позиции. Честность этих позиций тоже достаточно относительная, поскольку еще в октябре 1998 года мы очень слабо выступили против того ультиматума, который предъявили страны НАТО Югославии: либо из Косово выводятся войска, либо по Югославии наносятся ракетно-бомбовые удары. Кто знает, если бы тогда, в октябре 1998 года, Москва жестко и откровенно осудила бы такую постановку вопроса, может быть, не пришлось бы потом, в марте 1999 года, ставить на голосование в СБ ООН резолюцию, осуждающую агрессию НАТО. А если и пришлось бы, то соотношение сил было бы не 3 к 12, а возможно, в нашу пользу.
А тогда, в октябре, принципиальность мы ставили ниже желания использовать возможность - пусть и призрачную - уладить ситуацию с минимальными для всех потерями. По большому счету - это правила игры честной дипломатии. Но, к сожалению, в честную дипломатию на Западе не играют. К сожалению, там ориентируются только на силу. Это не принцип "сила есть - ума не надо", это чуть более прогрессивно: если ума не хватает, то прибегаем к силе.
Мы не вынесли урок из ультиматума НАТО 1998 года. Тем больнее оказался для нас удар агрессии против Югославии. Но как это ни обидно признавать - тем более подготовленными мы оказались к информационной войне Запада уже непосредственно против России в момент чеченской кампании.
Весной мы фактически одни встали на защиту суверенной Югославии. Разворот Примакова над Атлантикой - это было запоздалое, но мужественное решение, принципиальное выражение позиции.
Москву весной поддержал Пекин, но активное противодействие Китая агрессии началось лишь после попадания натовской ракеты в здание посольства КНР в Белграде. Российская позиция тоже была во многом ограниченной в возможностях: ввязаться в войну Москва не могла себе позволить. Это было бы катастрофой. Неожиданно (для Запада) выяснилось, что силового решения югославской проблемы тоже не существует: Белград сдаваться не намерен. Западу в итоге фактически пришлось просить у России вытянуть его из того болота войны, в которое он сам себя же и загнал.
И опять судьба повернулась так, что Москве не удалось использовать все те преимущества, которые у нее появились, - ведь в той ситуации помочь могла только искусная дипломатия, наличие реального влияния на югославское руководство, профессиональное знание предмета и региона. Все это было в наличии у России, но по прихоти президента Бориса Ельцина югославским урегулированием из чисто внутриполитических целей (необходимо было снизить влияние тогдашнего премьера Евгения Примакова) занялся Виктор Черномырдин. Войну-то он остановил и Милошевича уговорил, но сделал это на тех же условиях, которые тому же Милошевичу диктовали натовцы, - вывод войск из Косово, размещение натовского контингента, фактическое прекращение действия суверенитета Белграда над Косово. Игорю Иванову пришлось срочно исправлять положение, но изменить он мог уже лишь детали - принципы Черномырдина оказались теми же, на которых изначально настаивали страны НАТО. Поэтому и пришлось затем уже России - казалось бы, победителю - искать возможность обеспечения своего военного присутствия в Косово.
Москву опять оттеснили. Но самое главное, что сопровождалось все это жуткой пропагандистской кампанией. Помимо антиюгославской направленности она имела и откровенно антироссийскую. Интересно, как тогда ведущие американских теленовостей и авторы газетных публикаций объясняли американцам, почему Россия против бомбардировок: в России есть похожее на югославское Косово образование - Чечня, и поэтому Москва опасается, что не сможет решать проблему сепаратизма так, как ей захочется. Насколько все оказалось банальным. А ведь многие в России в то время осуждали именно Белград за "этнические чистки" и поддерживали "справедливое наказание". Сегодня в "этнических чистках" обвиняют уже Россию. Спасибо, что опыт Югославии хоть чему-то научил Россию. Кстати, недавно в Стамбуле после принятия декларации с известным "чеченским" пунктом, в котором говорилось о "роли ОБСЕ", один из югославских оппозиционеров, которого трудно заподозрить в симпатиях к нынешним властям в Белграде, глядя в текст, на этот самый 23-й пункт, на эти самые слова про "роль ОБСЕ" сказал мне: "Осторожно! Мы тоже сначала пустили к себе ОБСЕ..."
ПЕРЕДЫШЕК НЕ БЫЛО
Косово оказалось лишь началом процесса спланированного ухудшения образа России.
Речь идет о печально известном деле "Бэнк оф Нью-Йорк" и сопутствующем расследовании следов отмывания грязных денег русской мафии за рубежом, главным образом в банках США и Швейцарии. (Приблизительно на эти же сроки пришлось и вторжение ваххабитов в Дагестан - но к этому мы вернемся чуть позже.) Казалось бы, фактов, обнаруженных журналистами "Нью-Йорк таймс", "Ю.С.Эй тудей", "Коррьере делла сера", "Монд" и других западных газет, хватило бы на сто пятьдесят восемь уголовных дел против конкретных российских чиновников, высших руководителей РФ и членов их семей. Но данные, если разобраться, были в основном со ссылкой на некие источники в правоохранительных органах то США, то Швейцарии, то еще какой-нибудь страны. Ясно, что скорее всего во многих случаях эти сведения вполне могли быть абсолютно правдивыми, но... недоказуемыми, по крайней мере юридически. То есть скорее всего большинство было получено недопустимыми с точки зрения закона методами, то есть в суде их цена равна нулю. Тем не менее правоохранительные органы западных государств сознательно сами организовывали утечки информации, заранее зная, что делу справедливости, то есть судебному разбирательству, это может сильно повредить. Вопрос: зачем давать такие утечки, которые потом сорвут тебе все планы по справедливому наказанию воров и взяточников? Ответ: никто никого наказывать не хочет, потому что не может; главное - создать определенный имидж. В данном случае отрицательный для всего российского, что связано с бизнесом и финансами. Однако коррупционный скандал почему-то заглох так же неожиданно, как и начался.
БОЛЬШОЙ ЧЕЧЕНСКИЙ
ИЗЛОМ
Третья фаза антироссийской кампании отмечена самым большим - чеченским - изломом. Именно война в Чечне провела четкую грань между ухудшением отношений и кризисом в диалоге с Западом. Ситуация развивалась по балканскому сценарию: сначала нарастающая волна критики от правозащитников до официальных лиц, затем постоянные попытки включить чеченский вопрос с осуждением российских действий в международные документы и заставить подписаться Россию под всем этим. Заканчивается год угрозами на введение санкций. Евросоюз едва не решился на такую меру. Американцы всячески предостерегали Европу от радикализма в "наказании" Москвы, однако первыми перешли к жестким мерам. Свидетельство тому - прямое вмешательство госдепартамента в вопрос о предоставлении кредита российской нефтяной компании ТНК американским Экспортно-импортным банком.
Уже сейчас ясно, что в следующем году на западном направлении легче России не будет. Однако у Москвы есть обезоруживающий критиков козырь - она никогда не отказывалась от сотрудничества с международными организациями, одновременно жестко отметая все попытки превратить чеченскую проблему из сугубо внутренней в международную. А стремлений таких было хоть отбавляй. Громче всех себя на поприще "интернационализации" чеченского конфликта проявил действующий председатель ОБСЕ, министр иностранных дел Норвегии Кнут Воллебэк. Он изо всех сил рвался в Чечню, но, добравшись туда, кстати, одним из последних (хотя если бы вел себя нормально, то приехал бы, как и положено, в числе первых), не смог собрать там никаких доказательств того, что Россия ведет геноцид чеченского народа или применяет неадекватные меры, как о том говорят не видевшие реальных чеченских событий западные политики. Доклад Воллебэка, который он сделал на последнем форуме "большой восьмерки" в Берлине, можно скорее назвать пророссийским, нежели антироссийским.
Естественно, значительными событиями во внешней политике - особенно в контексте противостояния Россия-Запад по чеченскому вопросу - стали последние выезды российского президента за рубеж. Собственно, в конце года, когда велась война на Кавказе, Борис Ельцин ездил только на Восток. Причем заявления, которые он там делал, были нарочито антизападными. Достаточно вспомнить только "Клинтон на минуту забыл, что у России есть ядерный арсенал".
Эти высказывания - что в Пекине, что в Стамбуле - каждый раз обозначали новый этап в пропагандистской борьбе с Западом. И каждый раз после этого Ельцин затихал, оставляя возможность своим подчиненным - премьеру Владимиру Путину и министру иностранных дел Игорю Иванову - воплощать в жизнь свои установки. Собственно, основная нагрузка по противодействию западному давлению естественным образом легла на Иванова. И он, надо сказать, достойно справился с ней. По крайней мере именно благодаря его усилиям удалось снять из стамбульской декларации ОБСЕ антироссийские пассажи, не допустить упоминания чеченской проблемы в заключительном документе берлинской встречи "восьмерки".
Роль Путина тоже была достаточно заметной, но своеобразной. С одной стороны, он намеренно валял дурака и в ответ на зычные призывы Запада начать политический диалог в Чечне, улыбаясь, говорил, что Россия выступает за политический диалог в Чечне. Ни одного мало-мальски заметного заявления по внешней политике он не сделал - это значит, что не было ни одного ошибочного шага. Громко говорил лишь Ельцин, как и положено президенту. Путин спокойно объяснял позицию России, чем, собственно, невероятно бесил всех тех, кто привык смеяться над традиционными ляпами высших российских руководителей - того же Ельцина или чаще Черномырдина. И поэтому тоже ненависть к фигуре нынешнего премьера на Западе крепнет день ото дня.
Рискнем предположить, что следующий год в "чеченском" направлении внешней политики может оказаться более легким. Конечно, 90% успеха в данном случае будут зависеть от действий российских военных. Что же касается 10%, то есть наших возможностей на международной арене, то здесь можно наблюдать некоторую положительную динамику. Во-первых, Запад начал понимать, что ничего с Россией он сделать не может. Даже введение экономических санкций не заставит Москву жертвовать ради дружбы с Западом территориальной целостностью страны.
Во-вторых, заметна некоторая усталость общественного мнения от одной и той же телевизионной картинки. Никаких зверств российской армии на экранах тележурналисты зарубежных компаний показать не могут. Верхом "профессионализма" считается показ разрушенного в результате артобстрела чеченского дома. Одни и те же беженцы телезрителей даже сердобольной Европы утомляют. Большой крови на экранах нет.
В-третьих, немаловажно, что поменяется действующий председатель ОБСЕ: норвежец Кнут Воллебэк прекращает свои полномочия в этом качестве, передавая их 31 декабря австрийскому коллеге Вольфгангу Шюсселю. Шюссель - человек и дипломат гораздо более умеренный и не антироссийски настроенный. Наглости Воллебэка в нем нет. Вести тайную переписку с Масхадовым он не будет. И заявления с его стороны в адрес России, как можно прогнозировать, будут носить скорее позитивный харктер.
В-четвертых, на начало года намечены важные внешнеполитические мероприятия на уровне президента. Два главных из них - выезд на встречу "европейской тройки" (Россия, Германия, Франция) в Париж и саммит "восьмерки" в начале весны на японской Окинаве. Появление президента на публике обычно привлекает большее внимание к российской позиции, и у дипломатов появляется больше шансов для ее разъяснения не только коллегам, но и общественности.
* * *
Пожалуй, Балканы, Чечня и коррупционный скандал стали тремя основными вехами для России на международной арене в этом году. Были, конечно, и другие нападки, большинство из которых существуют достаточно давно и возникают время от времени: это и обвинения в пособничестве ядерным программам Ирана, периодически завершающееся введением санкций против очередной группы российских предприятий, и желание Соединенных Штатов сломать Договор по противоракетной обороне. Немало нас "били" в этом году по экономической части: подписание протоколов к строительству нефтепровода Баку-Джейхан, продолжение дезинтеграционных процессов по ряду направлений в СНГ. Продолжать этот список можно и дальше.
Но были и явные удачи. Было подписание документов по "проекту века" - "Голубому потоку" - газопроводу по дну Черного моря в Турцию, чему так противодействовали американцы. Был марш-бросок на приштинский аэропорт Слатина, был Стамбульский саммит, где Россия, как никогда ранее, доказала силу и умение своей дипломатии. К сожалению, все это еще больше заставляет наших пока еще оппонентов усиливать давление на Москву.
Нет, пока еще мы не дошли до того, чтобы объявлять друг друга вне закона, как это сделал в начале 1980-х Рональд Рейган. Но уже год Восток и Запад, как в былые времена, ведут ожесточенную информационно-политическую войну. И, к сожалению, наряду с политиками с обеих сторон вынуждены в этом участвовать и журналисты. Близость конкретного национального журналистского сообщества к официальной позиции государства никогда не бывает такой сильной, как во время войны - пусть и виртуальной. Объективность в международных делах уже стала термином вчерашних дней.
Дарья Гармоненко