Не будет покоя, пока жив Джавет

ФРАЗА о Джавдете прозвучала в фильме "Белое солнце пустыни" из уст случайного сподвижника лихого красноармейца Сухова, который, по общему признанию, один целого взвода стоил, а то и роты. Саид был из местных, суровые нравы, царящие среди соплеменников, знал отлично и потому миролюбивых поползновений своего нежданно-негаданного спасителя не разделял. Если дело дошло до кровной, более того, генетическо-этнической мести, которой у некоторых горных народов принято даже гордиться, то выход один - либо ты убьешь, либо тебя.

Сегодня эта зловещая истина встала во весь рост не только перед каждым россиянином от мала до велика - под обломками взорванных домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске погибли и глубокие старики, и новорожденные младенцы, и даже беременные женщины, - но и перед всей Россией. Мы можем надеяться, что жуткая трагедия больше не повторится, создавать санитарные кордоны и зоны, формировать отряды ополченцев, ставить под ружье народные дружины, заколачивать двери в подвалы, люки, на чердаки. Но все это пустые хлопоты, до тех пор пока жив Джавдет...

Развитие событий в районах боевых действий с отрядами современных джавдетов обстоит, полагаю, вовсе не так, как нам рассказывают и показывают. Все, что там происходит, нам подают, а мы соответственно воспринимаем в штатном режиме: заседают штабы, командиры отдают приказы, солдаты стреляют, пушки и танки палят, самолеты бомбят, мирные жители бегут, женщины плачут, дети страдают, есть и пить нечего, спать не на чем, крыши над головой, даже брезентовой, нет, лекарств в обрез... А беженцев все прибывает и прибывает. Короче, гуманитарная катастрофа. Некоторые даже обратились по этому поводу в ООН.

Да и у нас, едва успевших отметить горестные сороковины по собственным погибшим, сердце защемило, комок застревает в горле, непрошеные слезы застилают глаза, разум отказывается мириться со всем происходящим. Некоторые особенно совестливые и сердобольные члены правительства даже начинают требовать от военных: "Остановите бессмысленные варварские бомбардировки, ни в коем случае не начинайте сухопутных войсковых операций. Это лишь увеличит бессмысленные жертвы с обеих сторон". Очень соблазнительно быть благородным за счет уже пролитой невинной крови и чужих загубленных жизней. Но только эта кровь и эти жизни для нас не чужие.

Мы имеем дело не с обычным штатным противником, вышедшим биться с нами один на один в честном и открытом бою, не с обычными штатными беженцами, скажем, как в Косово, не с обычной штатной ситуацией. Акциями в Буйнакске, Москве и Волгодонске наш нынешний противник переступил черту, обозначающую эти штатные понятия. Мы не только вправе, мы обязаны предполагать в его действиях любую гнусность, любую подлость, низость и коварство, начиная с миролюбивых мистификаций Алана Масхадова (здесь все достаточно просто) и кончая изощренной массовой инсценировкой так называемой гуманитарной катастрофы.

Террористы сами вывели себя из-под защиты соображений совести, гуманизма, нравственности и морали. Не говоря уже о законе. Они сами подставили не только себя, но и своих родных и близких, подвели свои дома под бомбы и снаряды, под объективную логику полевых уставов. А в этих уставах нет понятий жалости, сострадания, сочувствия. Здесь четко и ясно сказано: любыми доступными средствами уничтожить врага и обеспечить победу.

Я очень сомневаюсь, а если быть до конца откровенным, убежден, что мы имеем дело вовсе не с гуманитарной катастрофой, а с хорошо продуманной и прекрасно организованной партизанско-диверсионной прифронтовой операцией по созданию благоприятных условий для крупномасштабных политических и боевых действий против России и ее воинских подразделений.

Невозможно победить терроризм, не найдя однозначного ответа на вопрос: бить или не бить? Не годится, когда между собственными "сизокрылыми" и нашими же "остроклювыми" разброс мнений достигает диаметральных значений - от признания, что "нанесенный удар - это результат специальной войсковой операции", до заявления: "Мы вообще к этому взрыву никакого отношения не имеем".

Отсутствие единства среди военных и политиков порождает разброд и шатания в общественном мнении, не только отечественном, но и международном. Организация Объединенных Наций, к примеру, пока взрывали дома в Буйнакске, Волгодонске и Москве, чувствовала себя вполне комфортно, во всяком случае в тревожные колокола не била, а вот после взрыва на грозненской оружейной толкучке вдруг озаботилась. Надо бы ее и самих себя раз и навсегда успокоить: били, бьем и будем бить. Пока всех, до последнего хаттаба и джавдета не уничтожим. Если понадобится, как заявил наш доблестный премьер, "то и в сортире замочим". Лексика, правда, неуставная, но доходчивая.

И сомнений на этот счет не должно быть нигде и ни у кого. Тем более что там, по ту сторону Терека, никому и в голову не придет рассуждать: честно - не честно, благородно - не благородно, гуманно - не гуманно.

Те, кто был в районах, где сосредоточиваются так называемые беженцы, утверждают, что все их перемещения отнюдь не напоминают толпы бегущих в страхе и панике людей. Скорее это похоже на организованный вывод обоза из зоны предстоящих боевых действий. На марше как на марше. Колонны разбиты на команды и группы, во главе каждой свои путевые командиры. Всюду дисциплина и порядок. И вот что странно, ни одного лица русской национальности среди беженцев не замечено. Их что, бомбы не пугают или в колонны не берут? Или оставляют в заложниках?

Зато привлекают к себе внимание дюжие молодцы, явно не чуждые боевому опыту и полевой выучке. Возникни такая нужда, и из них вполне можно будет сформировать ударные диверсионно-бандитские группы, способные ударить российским воинским подразделениям в спину, если они начнут операции по зачистке территорий, контролируемых боевиками. Кстати, есть свидетельства, что адресованную беженцам гуманитарную помощь в значительной ее части чуть ли не прямиком, в обход блокпостов и застав, переправляют в противоположную от направления бегства сторону. Женщины и дети потерпят, перебьются, боевикам нужен провиант.

Сегодня граждане России требуют от властей, от военных, спецназовцев, спецслужб защитить страну, защитить наши жизни от посягательств бандитов любыми доступными способами и средствами. Если для этого понадобятся круглосуточные бомбардировки и артобстрелы, бомбите и стреляйте. Если необходимо "выкурить" боевиков из расщелин, блиндажей и укрытий, выкуривайте. Пепел погибших еще не остыл в наших сердцах. Террористы сами себе вынесли приговор, который обжалованию не подлежит.

Не исключаю, даже уверен, в борьбе с террористами пострадают мирные люди. Ничего не поделаешь, война. Но грех и ответственность за это ляжет на тех, кто развязал кровавую бойню, кто взрывал наши дома по ночам. Нам не оставили выбора. Пусть те, кто не хочет, чтобы их жизни были принесены в жертву на алтарь возмездия, не бегут с насиженных мест. Их оттуда никто не гонит. Еще ни на один мирный поселок или дом не упали ни бомба, ни снаряд. Пусть они убедят, заставят своих отцов, мужей, братьев, сыновей сложить оружие, признать себя виновными в гибели сотен невинных людей, предстать перед законом.

Но этого никогда не случится. Джавдеты вышли на смертный бой и на милость победителя ни за что не сдадутся. Это единственное, за что я их еще готов уважать. Но пусть и они тоже знают: нам некуда, да и незачем бежать из своих домов.

Я отдаю себе отчет, насколько сложно принять решение о битве не на жизнь, а на смерть. Обыденному сознанию, народной психике и человеческому душевному складу такое просто не под силу. Но на то и существуют политики, чтобы брать непосильное людям бремя на свои плечи. В истории каждого народа бывают моменты, когда ответственность за жестокие, но неизбежные действия должны взять на себя те, кто олицетворяет власть. Иначе зачем она. Памятников ей, конечно, за это не поставят, возможно, и отрекутся. В русской душе давно укоренилось сочувствие даже к врагам. Но зато сохранится страна, будет спасен народ. В конечном итоге именно российская власть должна понять: не будет покоя, пока жив Джавдет...

Напоминая об этом власти, я, конечно, испытываю мерзкое, гнусное чувство, как если бы понуждал ее к самоубийству. Будь моя воля, я бы, наверное, принял роковое решение сам. Но что значит воля без власти? То же самое, что власть без воли.