Всей страной нам уехать некуда

В ПЕРВОЙ группе причин я отнесла бы исторические. Несправедливость власти, отчуждение народа от нее во все века российской истории, невозможность заработать честным трудом - все это формировало способы выживания, при которых можно было обхитрить нелепую судьбу. Отсутствие "серединной культуры" и склонности к компромиссу, страсть к проявлению эмоциональных крайностей, вплоть до противоположности: "святое - звериное", на которую указывали свидетели русских революций, неискушенность в выборе более цивилизованных пропорций добра и зла и сделали знаменитую фразу о России - "воруют" - вечно живой.

Другой исторический источник связан с тем, что модернизации выбрасывали людей из деревень в города, заставляя люмпенизироваться одних и приспосабливаться других. Основная часть правящих элит России - выходцы из деревень, особенно среди местных элит, люди местной культуры, не ориентирующиеся в мире. Следует учесть также различие деревенской и городской культур, первую из которых академик А.Панченко характеризовал двумя чертами: универсальность и чувство хозяина. В мире неразрушенной деревни это замечательные черты: крестьянин знает все о своем труде и уверен в способности понять и все остальное, он не ставит слишком много вопросов, на своем дворе чувствует себя хозяином. Но в сложном и многообразном городе эти качества становятся препятствием развитию. Хрущеву кажется, что он разбирается во всем, - и в сельском хозяйстве, и в живописи. Для Ельцина все проблемы решаемы, и виноват лишь тот, кто не решил. Оба чувствуют себя "хозяевами" на своем дворе, а под ними множество мелких хозяйчиков правят на своих дворах, неустанно крича о демократии. Чувство "своих", "чужих", круговая порука, личные связи, отсутствие закона, механизмов контроля проявились сегодня в видоизмененном и сильно обострившемся виде, и архаические начала питают криминализацию.

Вторая причина: российское перетолковывание неолиберализма. Свобода от государства стала восприниматься как полная свобода от общества и морали. Любая позитивная ценность, попытка обратиться к традиции, культурным образцам, историческому опыту, государственным интересам подозревалась в подавлении свободы. Государство не контролировало возникающего рынка и не обеспечило его свободы, отдав контроль криминальным структурам. Постепенно криминальные формы выживания стали осваиваться вполне обычными людьми (взятки, поборы, коррупция, сомнительные операции и пр.). Возник сектор анархического порядка, включающий не только криминал, но и экономическую самодеятельность ("челноки", частный извоз и прочее).

В предыдущих публикациях я уже ссылалась на тезис Д.Глинского и П. Реддавея, что коренным противоречием российского общества периода так называемых реформ было противоречие не между коммунистами и демократами, а между демократами и рыночниками, демократами и олигархами. И это - третья причина. Из-за этого народ, выступивший в начале 90-х активным участником демократических движений, перестал быть социальной базой режима, и задачи демократизации, установления правового государства ушли в тень перед перспективой передела собственности.

И, наконец, последнее. Неявной, невнятной, но все же сформулированной задачей российских реформ являлась догоняющая модернизация: единственный позитивный образ, предъявленный народу, - "жить, как на Западе". Модернизация с точки зрения экономической - это переход к капитализму западного типа, обеспечение функций капитала и создание адекватной ему социальной, политической и культурной среды. Плодотворной мне представляется идея интересной книги А.Фурсова "Колокола истории" о важности соотношения функции капитала и его субстанции (как он устроен), поскольку функции капитала могут реализовываться и до капитализма, и вне него. Добавлю, что в западном капитализме они совпадают и с социальной средой (институты, структуры, социальный порядок), с политической (постановка целей, организация власти), с культурной (ценности, нормы и культурные образцы). Благодаря этому западный капитализм отличается от незападного тем, как показал М. Вебер, что он основан на труде и морали в отличие от капитала, приобретенного грабежом, войной, обманом.

Но западный капитализм проходит ряд фаз. По мнению известного политолога Т. Иногучи, первая из них - Вестфальская система, возникшая после принятия Вестфальского мира в

1648 г. Ее ключевая структура - суверенное государство, индифферентное к демократии. Ее сменяет Филадельфийская система, появившаяся после принятия Декларации независимости США и просуществовавшая до конца XX в. Она опирается на идею суверенности народов и либеральную демократию. Но отношение к демократии перерастает, по мнению Иногучи, в агрессивный экспорт или оппортунистическое молчание.

Многие в России удивлялись, а среди них и автор данной статьи, что при номинальном провозглашении модели догоняющей модернизации и при агрессивной демократической риторике в 90-е годы шли противоположно направленные процессы, что Запад присоединяется к упрощению нашей реальности до противостояния коммунистов и демократов. И это тоже одна из причин криминализации России.

Появляется новое устройство мира, которое, как сформулировал Иногучи, разрушает Филадельфийскую систему: возникают постсуверенные или потерявшие свою суверенность государства, в которых выступают противоречивые свойства, - укрепление, обессмысливание или коллапс существующей системы. Отношение к демократии здесь - от военного вторжения до циничного пренебрежения.

Западный капитализм сформировал свое твердое ядро и обрел готовность приспособить любые общества для подключения к своей экономике. Там, где капитал осуществлял только свою функцию, не затрагивая прочих субстанций, возникал колониализм. При вестернизации его функции осуществляются посредством вмешательства в культуру, остальные сферы практически остаются неизменными. Догоняющая модернизация стремилась приблизить незападные общества к западному капитализму. При развитии на основе собственной идентичности (как в Юго-Восточной Азии) сохраняется местная культура, но вносятся изменения в другие сферы для обеспечения функций капитала. Сегодня мы имеем новый этап: полная глобализация функций капитала делает его безразличным ко всем сферам чужих обществ. Капитализм как мировая система озабочен всемирным функционированием капитала, а не осуществлением задач догоняющей модернизации. Остатки Филадельфийской системы - агрессивного экспорта демократии - работали только на словах. Капитализм на пространстве бывшего СССР оказался целиком на локальных традициях и творящим множество "диких", "криминальных" и квазикапиталистических форм. Никто не озаботился на Западе всерьез перспективами российской демократии, а всячески поносимый недемократический Китай оказался в самом выгодном экономическом положении из-за стабильности, создающей гарантии функциям капитала.

Функции капитала в России неизбежны, как и во всем мире. Но что произойдет с ее субстанциями и с ней самой, это наш выбор. На данном этапе за нас его совершили элиты, заинтересованные только в функциях капитала, хотя и прикрывающиеся Филадельфийской идеей распространения демократии. Выбор может быть разный, включая небытие. Для того, чтобы не произошло последнее, сегодня надо сказать ясно: функция капитала в России начала работать ценой криминализации общества, и только мы сами виноваты в этом. Опасность есть для всех, для Запада тоже, ибо в условиях полной глобализации цивилизующая миссия капитала в целом завершена. Она остается лишь для тех, кто сохранил волю к реализации западных ценностей, от которых сам Запад начинает отходить. Эта возможность скорее теоретическая. Но удержать целостность своего государства, свой культурный код, не дать массам люмпенизироваться, использовать функции капитала для построения приемлемого для людей и безопасного общества - все это необходимо, если мы не потеряли волю к жизни, ибо всей страной нам уехать некуда.