Власть от Бога

Власть так и не смогла найти другой идеологической опоры, кроме традиционной духовности.
Фото РИА Новости

В последних выступлениях представителей Московского Патриархата и их общественных защитников настойчиво утверждается идея о том, что традиционные религии, и прежде всего православие, служат «духовной скрепой» государства и «культурным кодом» нации. Что интересно, ответные сигналы поступают и со стороны официальных лиц. Под натиском этих заявлений у многих создалось впечатление, что светские принципы России быстро размываются. Зазвучали голоса, будто бы Россия уже превратилась де-факто в клерикальное государство, что уже перейдена «красная линия». Разговоры разговорами, но у понятия клерикализации есть четкие критерии, и на соответствие этим критериям необходимо проверить нынешний уровень отношения государства и религиозных организаций. Для того чтобы получить квалифицированную экспертную оценку этих отношений, «НГР» обратились к религиоведам.

Екатерина Элбакян, доктор философских наук, координатор и научный руководитель проектов «Религиоведение. Энциклопедический словарь» и «Энциклопедия религий»

На мой взгляд, клерикализм перешел границы допустимого, и началась клерикализация. Сам по себе клерикализм свойствен любой религиозной организации. Как только религиозная община начинает миссионерскую деятельность, создает свою догматику, происходит ее институционализация и далее бюрократизация. Такой процесс естественен, ибо нельзя находиться в обществе и не быть вписанным в его контекст. Но когда происходит дальнейшее сращивание религиозного института с обществом, государством, когда религия выходит за рамки своей институции, тогда начинается клерикализация.

Модернизационный процесс в России исторически подразумевал некую секуляризацию, то есть сужение сферы религиозного влияния на нерелигиозные области жизни социума. Но мы видим, как вначале осторожно, а затем все более активно религиозные организации стали занимать все большую нишу в общественной жизни, и это, видимо, совершенно нормальная ситуация. Но она становится ненормальной, когда эта ниша расширяется настолько, что хочет охватить собой все общество. Эта ситуация говорит о том, что клерикализация у нас в обществе приняла тотальную форму. Церковь выходит за рамки того, что ей гарантировано Конституцией в модели отношений государства и религиозных организаций, при которых Церковь отделена от государства. Где идет клерикализация? В сфере образования. По-моему, уже 13 лет идет дискуссия о введении теологии в высших учебных заведениях. Мы видим введение в школах предмета «Основы православной культуры». К чему это привело? В совокупности почти две трети детей, а по существу их родителей, выбирают «Основы светской этики» и «Основы мировых религиозных культур», то есть внеконфессиональные предметы, которые просто рассказывают о нормах морали или о религиях без конфессиональной окраски. Это ответная реакция: клерикализация рождает антиклерикализм. И чем интенсивнее клерикализация, тем сильнее антиклерикализм. Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и с введением института капелланов в армии. Армия – это государственная структура, часть государства, к религии не имеющая никакого отношения. Если солдат, офицер – верующий человек, он может отправлять свои религиозные потребности частным образом, но не в той форме, какую пытаются навязать, введя в армию священнослужителей. Мы видим, как потерпела фиаско попытка создания национальной идеи на основе православной идеологии в поликонфессиональной стране, где официально зарегистрированы свыше 60 религиозных организаций. Нас пытаются убедить, что большинство населения России – православные верующие, но на самом деле большинство населения у нас обладает секулярным сознанием, а православными они себя называют в качестве самоидентификации.

На примере с Pussy Riot, наверное, нетрудно заметить, что это дело – типичный пример клерикализации государственного суда, когда даже термины в судебных документах используются чисто богословские – такие как богохульство, кощунство и так далее. Мне не по душе выступления вроде панк-молебна сами по себе, это поведение асоциальное, девиантное, говоря языком социальной психологии, безусловно подлежащее моральному осуждению. Но не уголовно же преследуемое! За что этих девушек посадили, мне понять сложно. И это тоже – типичный пример жесткой клерикализации. Религия и политика у нас в стране настолько тесно сплелись, что можно сказать, что дело Pussy Riot – это чисто политический процесс, а Церковь здесь только использовали. Но мне думается, здесь была и обоюдная заинтересованность в том, чтобы сделать процесс показательным, заявив, что Церковь находится под защитой государства, что это не частная и не общественная организация, что это структура государства.

В соответствии с законодательством РФ Церковь не может навязывать свое видение и свои условия для решения всех проблем, которые существуют в обществе. Например, «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» – это ее взгляд на государство и другие социально-политические и экономические проблемы, но основополагающим этот документ является только для самой Церкви. А для государства основополагающим документом является не церковный норматив, а Конституция, в соответствии с которой все религиозные организации отделены от государства. Сферой деятельности Церкви, ее безраздельного влияния должна быть только сама Церковь – сами религиозные общины, а что касается дел государства, политики – там полное невмешательство. Свое мнение религиозные деятели могут выражать в проповедях, на церковных Соборах, и это все. Их мнение может быть услышано при этом всеми, но далеко не факт, что всеми воспринято как руководство к действию, как истина в последней инстанции. В первую очередь религиозные деятели должны обращаться к своей пастве и рассчитывать быть услышанными исключительно ею. Не надо говорить, что вся Россия – члены Русской Православной Церкви, это неправда, это заведомая ложь, которая осуждается этическими нормами самой РПЦ.

Реальным и позитивным моральное влияние религиозной организации на общество может быть лишь в том случае, если она сама являет образец нравственного, великодушного поведения, нестяжательства.

Борис Фаликов, доцент Учебно-научного центра изучения религий РГГУ

Казалось бы, ответ на вопрос о том, где проходит граница клерикализации, ясен. Если Церковь по Конституции не отделена от государства, вот вам и граница. Об этом постоянно говорят представители РПЦ, включая Патриарха, когда их спрашивают про клерикализацию. И кивают на Европу, где действительно по сей день в некоторых странах имеется государственная Церковь. В той же Британии, к примеру. А у нас в Конституции ничего подобного нет, так что, дескать, отстаньте со своими упреками. Однако все не так просто, как кажется. Конституция Конституцией, но понятно, что у нас государство дает РПЦ такие послабления, которые и не снились Англиканской Церкви. Происходит это потому, что церковно-государственные отношения находятся в той же Британии под неусыпным контролем со стороны общества. И если общество видит, что происходит нечто идущее ему во вред, к примеру, перепись необъективно проходит, позволяя Англиканской Церкви фиктивно увеличивать численность верующих, оно начинает с этим бороться через независимую судебную систему. Или, скажем, проблемы с публичным ношением религиозных символов, которые тоже решаются через суды. У нас общество не умеет выражать, а тем более защищать свои интересы, но даже если научится, то как оно будет это делать при нашей судебной системе, абсолютно зависимой от власти? Поэтому преференции, которые выдает власть Церкви, совершенно бесконтрольны. И это вызывает бессильное раздражение у общества. Отсюда обвинения в клерикализации. Как мы видим, совсем не беспочвенные.

Алексей Малашенко, член научного совета Московского центра Карнеги

У меня возникает такое ощущение, что чем больше Патриарх Кирилл говорит о невмешательстве религии в политику, тем этого невмешательства на самом деле меньше. Я думаю, что вмешательство совершенно очевидно, и то, что говорит Патриарх, это своего рода самооправдание. Во-первых, Церковь перестаралась. Во-вторых, если она решила вмешиваться в политику, что она и делает, нужно нести ответственность за эту политику. В таком случае священнослужители утрачивают роль посредников, пастырей, а это очень рискованно. Совершенно очевидно, что позиция Церкви и позиция Патриарха Кирилла сегодня способствуют расколу общества и не способствуют укреплению авторитета Церкви среди большинства населения.

Николай Шабуров, руководитель Учебно-научного центра изучения религий РГГУ

С моей точки зрения, сращивание Церкви и государства происходит, и здесь можно привести примеры. Это непродуманное введение курса «Основы религиозных культур и светской этики», которое было сделано по политическим причинам и, безусловно, по настоянию Русской Православной Церкви. Кроме того, государство и соответствующие органы постоянно занимают особую позицию, когда речь идет об отношении к другим религиозным организациям, прежде всего к тем, которые Русская Православная Церковь рассматривает как нетрадиционные для России. Мы видим и постоянные попытки правовых ограничений, что касается прежде всего протестантских организаций, новых религиозных движений. Одни и те же акции или действия со стороны РПЦ и со стороны каких-то протестантских организаций рассматриваются совершенно по-разному. Очень яркий пример – новый закон, который собирается принимать Государственная Дума и, по-видимому, примет, об оскорблении религиозных чувств. Почему вдруг чувства религиозных людей как-то выделены? Почему говорится об оскорблении религии, а не говорится об оскорблении каких-то других святынь? У каждого человека есть свои святыни, и у каждой мировоззренческой группы есть свои святыни. Кроме того, я прогнозирую, что на практике речь пойдет об оскорблении религиозных чувств Русской Православной Церкви и тех религий, которые упомянуты в преамбуле к закону о свободе совести. Например, когда внезапно ночью сносится пятидесятническая церковь, что это, как не оскорбление чувств верующих? Но я не думаю, что такого рода действия были бы прекращены или по поводу этой конкретной акции был бы какой-то шум или отклик со стороны государственных и правоохранительных органов. Что касается границы общественной активности духовных объединений, за которыми происходит клерикализация государства, ее трудно определить. Границы всегда вещь подвижная. Церковь имеет право участвовать в общественной и политической жизни, но совершенно на тех же правах и условиях, как все другие объединения – религиозные, нерелигиозные, общественные и так далее. Когда власти демонстрируют особое отношение к какой-то религиозной организации, это, мне кажется, уже достаточно опасный симптом.