Владислав Мальцев
Лидер исламистской партии "Ан-Нахда" Рашид Ганнуши празднует победу.
Фото Reuters
В Тунисе, где был свергнут правивший начиная с 1987 года бессменный президент Зин аль-Абидин бен Али, 23 октября прошли выборы депутатов Национального учредительного совета, которому предстоит разработать Конституцию и в целом определить политическое устройство страны. «Это исторический день. Тунисцы впервые выбирают своих представителей в условиях демократии и свободы», – подчеркнул и.о. президента страны Фуад Мебаза. Итоги первых свободных выборов в Тунисе оказались, впрочем, неожиданными для Запада, недавно поддержавшего «демократическую революцию» в этой арабской стране. Уверенную победу одержала исламистская партия «Ан-Нахда» («Возрождение»), набравшая 41,47% голосов избирателей и оставившая далеко за собой светские движения – крупнейшие из них, «Конгресс за республику» и «Демократический форум за труд и свободу», получили лишь по 13,82% и 9,68% голосов соответственно.
Триумф «Ан-Нахды» выглядит особенно ошеломляющим на фоне заявлений экспертов, еще в начале года уверенно утверждавших, что исламисты в Тунисе не будут играть заметной роли в общественно-политической жизни. Смотрите, говорили они, вернувшегося 30 января из пребывания в эмиграции в течение всего времени правления бен Али лидера партии шейха Рашида Ганнуши в аэропорту встречали лишь несколько сотен сторонников, ему никогда не стать «тунисским Хомейни», Тунис – самая вестернизированная арабская страна. Верно скорее то, что жители европейских кварталов столицы этого государства, как и везде в Северной Африке, по образу жизни и мировоззрению близки европейцам. На выборах 23 октября здесь голосовали за левые и либеральные светские партии – «Конгресс за республику», Прогрессивную демократическую партию, «Демократический форум» – набравшие тем не менее очень мало голосов в целом по стране. За пределами столицы – как в сельской глубинке, так и в крупных городах, таких как Сфакс и Сусс – большинство голосов набрала «Ан-Нахда».
Сам Ганнуши не претендует на лавры Хомейни – он подчеркивает, что его партия не будет вводить в стране правление богословов и суровых законов шариата с отрубанием рук на площадях, не будет требовать введения жесткого дресс-кода для женщин и даже запрета на продажу алкоголя. Он подчеркивает демократический характер понимания им ислама и называет идейным аналогом «Ан-Нахды» умеренную исламистскую Партию справедливости и развития (ПСР) в Турции. В свою очередь, лидер ПСР и действующий премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган во время визита в Тунис 15 сентября заявил: «Успех выборов в Тунисе покажет всему миру, что демократия и ислам не являются взаимоисключающими понятиями».
Турция вообще по максимуму использовала революции в арабских странах для экспорта своей политической модели. Не меньшее, чем Тунису, внимание в ней уделяют и Египту, где огромное влияние получили вышедшие из подполья «Братья-мусульмане». 8 февраля, еще в самый разгар революции против Хосни Мубарака, один из лидеров «Братьев» Ашраф Абдульгаффар дал государственному турецкому телеканалу TRT Haber интервью, где сказал: «Не нужно думать, будто мы хотим создать исламское государство, как сделал Хомейни в период Исламской революции в Иране... Модель государственности Турции нам ближе всего». 30 апреля, уже после победы революции, «Братья» заявили о создании партии для участия в выборах, которая по аналогии с турецкой ПСР получила название Партии свободы и справедливости. В свою очередь, 14 сентября Эрдоган во время своего визита в Каир в интервью египетскому Dream TV призвал египтян «не бояться светской формы правления». Этому предшествовала триумфальная встреча высокого гостя из Турции, когда толпы народа сравнивали его с Салах ад-Дином, включившим в XII веке Египет в свою огромную державу для борьбы с крестоносцами (в ходе которой мусульмане вернули Иерусалим), а сам Эрдоган заявил: «Египет и Турция – один кулак!»
Помимо экспорта своей политической модели Турция предлагает этим странам, еще одно-два столетия назад входившим в состав Османской империи, и вещи вполне материальные – во время визита в Каир Эрдоган пообещал увеличить турецкие вложения в экономику Египта с 1,5 до 5 млрд. долл. и довести до этой же цифры объем ежегодной внешней торговли между странами, составивший в 2010 году 3,3 млрд. долл. 19 сентября New York Times опубликовала интервью министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу, который сообщил о новом «стратегическом решении» Анкары: «В условиях снижения влияния США в регионе сотрудничество Турции и Египта как сильнейших в регионе стран с военной точки зрения и крупнейших по численности населения может привести к появлению нового центра силы». По словам Давутоглу, «это будет линия демократии, созданная двумя сильнейшими странами региона, которая будет простираться от севера до юга, от Черного моря до долины Нила». Как когда-то Османская империя, включившая в себя в XVI веке мамлюкский Египет.
Подобные заявления лежат в русле политики неоосманизма, пестуемой в последние годы в Анкаре. В статье журналиста Джексона Диля, опубликованной 5 декабря 2010 года в газете Washington Post, цитируется отрывок из его беседы с Давутоглу: «Британия создала Содружество со своими бывшими колониями, напомнил он мне. Почему бы Турции не восстановить свои лидирующие позиции на бывшей территории Османской империи на Балканах, Ближнем Востоке и в Центральной Азии?»
