Марк Смирнов Совершенно неожиданно для всего человечества, но прежде всего для стран Южной и Восточной Европы, а также Центральной Азии, в конце XX века возникла сложнейшая социально-политическая проблема.
Речь идет о возникновении очагов религиозной ненависти и вражды на национальной и религиозной почве. Многим казалось, что все эти явления остались далеко позади в XIX веке, когда, как и в Средние века, велись религиозные войны. Войны, имевшие место впоследствии, даже будучи вызванные чисто колонизаторскими или геополитическими интересами, тем не менее облачались в одежды так называемых справедливых войн и требовали религиозного обоснования. Так, например, в период Первой мировой войны, начавшейся в 1914 г., правящие режимы противоборствующих стран пытались прибегнуть к религиозной риторике, а подчиненное им духовенство, выполняя свою миссию в Вооруженных силах, стремилось всячески освятить и воинский долг солдат, и само оружие, при помощи которого народы европейских держав уничтожали друг друга.
Однако вернемся к проблеме религиозных конфликтов в конце XX века. Следует сказать, что в условиях секуляризации в Европе и на Западе в целом, а также в условиях политики «государственного атеизма» в СССР значение религии и религиозных организаций заметно снизилось. Они перестали играть роль существенного общественного фактора, а также фактора мировой политики и внутренней политики европейских стран.
Падение в 1991 г. СССР как фундамента так называемой мировой социалистической системы настолько изменило геополитическую ситуацию и расклад сил в мире (прежде всего в Евразии), что вслед за развалом этой системы стали стихийно возникать новые государства, начался передел границ и сфер влияния. Таким образом, громадный континент – Евразия – на многие десятилетия перешел в транзиторное (переходное) состояние, и конца этому «переходному» процессу пока не видно.
В условиях хаоса и неопределенности в различных странах Евразии, входивших в «лагерь социализма», начались конфликты между гражданами на национальной и религиозной почве. В отдельных случаях эти конфликты переросли в гражданские или локальные войны и вооруженные восстания против законных властей своих стран, продолжающиеся до сих пор без видимых перспектив развязки.
Итак, как оказалось, религия в условиях политического хаоса способна и в XXI в. стать питательной средой для новых конфликтов и войн. Мнения классиков марксизма и историков-позитивистов XIX и XX вв., полагавших, что религия отомрет сама собой в процессе развития общества, совершенно не оправдались.
Скорее наоборот, мы видим, что в условиях социальной и экономической незащищенности, переходящей в нищету и зависимость от «новых богатых», психологическая фрустрация масс усиливается. Люди ищут стабильности и поддержки у религиозных институтов, пытаются сохранить себя и свою самоидентификацию через обращение к традиционным религиозным институтам и установлениям. В этих условиях громадную роль играют местные религиозные лидеры и духовенство, от которых зависит, куда, в какое русло обратить сознание и активность религиозно настроенных масс.
К сожалению, официальное духовенство во многих странах не пользуется достаточным авторитетом у верующих масс для того, чтобы противостоять религиозным экстремистским организациям иногда местного, а зачастую иностранного происхождения, имеющим свои штаб-квартиры в цивилизованной и секулярной Европе. Близость религиозных лидеров к политическим элитам делает их, в свою очередь, объектом критики, а иногда и противоборства со стороны религиозных радикалов.
Увы, существует множество примеров того, как СМИ и их представители перестают, собственно, «информировать массы», а становятся орудием в политической и религиозной конфронтации. В первую очередь это касается местных и региональных СМИ, целиком зависимых от местных же политических лидеров, олигархов или полевых командиров. Сотрудникам таких СМИ можно лишь посочувствовать, если они вынуждены, что называется, «из-под палки» выполнять свои профессиональные обязанности. Если же они это делают вполне сознательно, то это уже не журналисты, а политические пропагандисты, и в этой ситуации остается лишь напомнить им, что так называемые священные войны – самые жестокие в мире и самые долгие и ни одна из них не принесла ни мира, ни благоденствия на земле.
Деятельность журналиста в таких экстремальных условиях сродни работе врача, основная заповедь которого – «не навреди»! Журналист обязан информировать общественность о том или ином даже самом драматическом событии, но ни в коем случае не имеет права разжигать страсти вокруг этого события. Его позиция должна сводиться к знаменитому выражению русского поэта Алексея Толстого: «Двух станов не боец». Тем более недопустима деятельность журналиста, который откровенно «работает», обслуживает интересы одной из противоборствующих сторон религиозного конфликта.
Независимая работа журналиста кроме всего прочего должна носить и сугубо экспертный характер, он обязан разобраться в механизме, в социально-политических причинах, в религиозной подоплеке конфликтной ситуации, а главной его задачей должно быть стремление к примирению враждующих сторон, поискам диалога в той мере, в какой это представляется возможным в тех или иных условиях. И, конечно, журналист, освещающий конфликты на религиозной почве, не должен оскорблять религиозных чувств и спекулировать на том, что массы, вовлеченные в подобные конфликты, подчас склонны демонизировать образ своих инаковерующих противников.
В данном случае я говорю прежде всего о журналистах – сотрудниках светских СМИ, которые обязаны оставаться «над схваткой». Что касается сотрудников религиозных изданий, то и они не освобождены от моральной ответственности за свою работу. Им следует помнить, что «посеявший ветер пожинает бурю», а все религии так или иначе благословляют миротворцев как истинных праведников!
