Александр Кырлежев В отношениях между Русской Православной Церковью (РПЦ) и Русской Православной Церковью Заграницей (РПЦЗ) произошел радикальный сдвиг, о чем свидетельствуют ноябрьские переговоры. Впервые в Москву прибыла официальная делегация РПЦЗ, в которую вошли епископы, представлявшие эту Церковь во всем ее "мировом" масштабе (Америка, Европа, Австралия). Впервые совершенно открыто, перед телекамерами, зарубежные архиереи молились за патриаршей службой (хотя и не служили), да еще и в Архангельском соборе Кремля, где покоятся русские князья и государи. Это весьма символично, если вспомнить о монархических симпатиях "зарубежников".
На переговорах стороны избрали единственно правильную стратегию: добиваться прежде всего актуализации того духовного единства, которое в принципе всегда существовало между разделенными частями Русской Церкви, то есть восстановления молитвенно-евхаристического общения (дающего возможность членам двух Церквей вместе молиться и причащаться). И раньше бывали случаи сослужения отдельных клириков двух церковных юрисдикций, которые, впрочем, не афишировались. Теперь задача в том, чтобы сделать это открыто и на уровне предстоятелей.
Однако не все так просто. Решение должно быть принято соборно, как с той, так и с другой стороны. Архиерейский Собор РПЦЗ должен состояться уже в декабре; Архиерейский Собор РПЦ - летом-осенью 2004 года. Таким образом, еще есть время, чтобы Зарубежная Церковь прояснила свою готовность воссоединиться с Москвой. Именно в этом заключается главная проблема, так как нет никаких оснований полагать, что епископат РПЦ будет сопротивляться объединению, коль скоро на то есть воля Патриарха и Синода.
РПЦЗ - это Церковь диаспоры, причем западной. Это значит, что роль клира и прихожан в решении церковных дел достаточно высока. Характерно, что перед визитом делегации РПЦЗ в Москву в ряде ее епархий были проведены епархиальные собрания, одобрившие намерения иерархов. Для воссоединения с РПЦ нужен широкий консенсус, и достичь его будет не просто. С этой целью в декабре состоится пастырское совещание РПЦЗ, в котором в качестве докладчиков примут участие два представителя РПЦ: архимандрит Тихон (Шевкунов), в последнее время играющий первую скрипку в деле налаживания контактов с "зарубежниками" (он участвовал во встрече В.В. Путина и зарубежных иерархов в Нью-Йорке в сентябре), и протоиерей Георгий Митрофанов, церковный историк и преподаватель Санкт-Петербургской духовной академии.
По своему составу РПЦЗ неоднородна. Помимо старых эмигрантов и их потомков ее прихожанами в последние годы стали многие новые эмигранты. Но это - русская ее часть. Немаловажную роль в РПЦЗ играют граждане западных стран, присоединившиеся к этой Церкви сознательно, принявшие православие по свободному выбору (среди них как миряне, так и клирики). У этих людей сложная мотивация, связанная с идеологией и этосом Зарубежной Церкви.
Когда речь заходит о препятствиях к воссоединению с Москвой со стороны РПЦЗ, как правило, говорят о ее антисергианстве (читай: антибольшевизме) и антиэкуменизме. Однако эти элементы в идеологии РПЦЗ - лишь проявления главной ее характерной особенности: церковного консерватизма, пафоса бескомпромиссной защиты чистоты православия. Именно это определяет идентичность Зарубежной Церкви и привлекает в ее ограду многих неправославных, ищущих "правильной Церкви", стоящей на нерушимом камне истинной веры вопреки всем ветрам времени.
Духовно РПЦЗ всегда опиралась на страдания православного народа в России, испытавшего беспрецедентные гонения от безбожной большевистской власти и давшего миру сонм новомучеников и исповедников веры. Она мыслила себя в единстве с православной Россией, истинно верующей вопреки "сергианству" и экуменизму епископата.
Сегодня ввиду возможного воссоединения с Московским Патриархатом эта "зарубежная" идеология и идентичность оказываются перед серьезной угрозой. И дело здесь совсем не в опасности организационного поглощения или утраты прав на имущество.
Нет никаких оснований соглашаться с теми, кто выступает против воссоединения Русской Церкви как справа, так и слева. Воссоединение есть императив. Всякий церковный раскол должен быть преодолен и уврачеван, если это возможно. Русские по языку и церковной культуре православные общины в диаспоре, без сомнения, должны актуализировать свое духовное единство с Церковью в России. Тем более в нынешних условиях, когда "сергианство" осталось в истории, когда прославлены новомученики российские, а РПЦ заняла достаточно жесткую позицию по отношению к инославию (см. соответствующий документ, принятый Архиерейским Собором 2000 года).
Остатки идеологических препятствий можно изжить в ходе совместного обсуждения, что и делается в последнее время на совместных встречах. Кроме того, в настоящее время в РПЦ достаточно сильны весьма консервативные церковные взгляды, близкие, если не идентичные, воззрениям "зарубежников". Так что опасения некоторых "либералов", что после воссоединения в РПЦ усилятся консервативные настроения, неуместны - они и так усиливаются.
РПЦ - это "большая" Церковь, и в ней всегда будут разномыслия относительно церковной жизни, что является необходимым условием для ее динамики. Но именно это и является угрозой для РПЦЗ. Вливаясь в "большую" Церковь, более того - в самую многочисленную и "мощную" православную Церковь в мире, пользующуюся сегодня, кроме того, поддержкой российского государства, РПЦЗ рискует утратить свою идентичность как "протестной" Церкви, воздвигающей свой "независимый голос" всякий раз, когда, по ее мнению, под угрозой оказывается чистота православия.
"Зарубежники" привыкли к этому статусу и этой роли - быть полюсом в спектре церковных мнений. Они привыкли быть "независимыми", "свободными" и "бескомпромиссными", что обеспечивалось их местонахождением - вдали от России, от ее политической и общественной жизни, от ее перманентных революций. Они любили православную Россию издалека, затем почти тайком навещали ее святыни, неформально общались с верующими и клириками, а теперь настало время решать: пожертвовать ли чистотой своих риз ради участия в трудном церковном строительстве на Родине или же выдвинуть новые претензии и обвинения, чтобы спасти свою удобную идентичность.
Поэтому, когда говорят, что воссоединение с РПЦ - это смерть РПЦЗ, в этом есть своя правда. Но если есть правда в самой РПЦЗ, если не пустыми являются слова ее представителей о том, что они отделились лишь до времени, чтобы во время благоприятное вернуть России сохраненное и приумноженное в изгнании, тогда, значит, нужно вспомнить Евангелие: если зерно не умрет, то и не даст плод.
Все остальные препятствия, стоящие на пути к организационному объединению, на наш взгляд, связаны с той основной "психологической" проблемой, о которой шла речь выше. Судя по всему, РПЦЗ готова к воссоединению с РПЦ, по крайней мере ее большая часть (неготовые скорее всего уйдут в уже "готовый" раскол митрополита Виталия, объединивший радикальных противников воссоединения с Москвой). Но при этом она хочет в какой-то форме сохранить свою автономность и вообще тот стиль церковной жизни, который характерен для диаспоры. Если ей это удастся, тогда "смерть" ее идентичности будет не абсолютной, и она сможет сохранить свой особый голос. И московское церковное руководство в данном случае должно пойти на какой-то компромисс, во всяком случае, сохранить особый статус РПЦЗ в единстве с РПЦ на более или менее длительное время.
Проблемы этим, однако, не исчерпываются. В случае объединения обостряется ситуация в мировом православии. Дело в том, что центр и большинство приходов РПЦЗ находится в Северной Америке, где существует другая, в прошлом "русская", юрисдикция - англоязычная Православная Церковь в Америке (ПЦА), получившая самостоятельность от РПЦ в 1970 году. Все эти годы Московский Патриархат добивался признания автокефального статуса ПЦА от других православных Церквей, прежде всего Константинопольской, настаивая на том, что в Америке должны быть не "национальные" церковные юрисдикции, а единая поместная Церковь. Приняв в свою юрисдикцию РПЦЗ, Москва невольно делает поворот на 180 градусов, так как теперь в США и Канаде появляется несколько "русских" епархий. Кроме того, РПЦЗ считает ПЦА модернистской, и две эти православные юрисдикции находятся в церковно-идеологическом противостоянии: одна является "национально-русской", а другая - "национально-американской".
После воссоединения РПЦ и РПЦЗ (даже только молитвенно-евхаристического) обе Церкви на американской земле должны будут вступить в общение, что является "психологически" не менее, но даже более трудным делом, чем объединение "зарубежников" с Москвой. Последнее только отдалит создание в Америке поместной Православной Церкви, так как подтвердит убеждение Константинопольского Патриархата в том, что он имеет право сохранять там свою "греческую" епархию. Таким образом, исторический сдвиг в отношениях Московского Патриархата с Русской Зарубежной Церковью одновременно сдвигает и поднимает целые пласты нерешенных проблем, существующих во всемирном православии.
