Протоиерей Всеволод За последние годы в России было немало сказано и написано по поводу инициатив создать государственный орган исполнительной власти по делам религий. Инициативы эти - тайно или открыто - возникают всякий раз, когда находится мало-мальски подходящий повод, будь то теракты в США или телерепортаж о тоталитарных сектах. Священноначалию Русской Православной Церкви, да и мне многократно приходилось высказываться на эту тему, в том числе на страницах "Независимой газеты". Не буду повторять давно известных аргументов. Сегодня я хотел бы поразмышлять о том, кто и зачем призывает к формированию подобного органа. Среди его сторонников можно выделить несколько основных групп.
Первая группа - это чиновники, общественные деятели и некоторые религиозные лидеры, искренне обеспокоенные развитием экстремизма, прикрывающегося религией, и других деструктивных сил, действующих на религиозном пространстве России. Эту обеспокоенность вполне можно понять: действительно, за последние пятнадцать лет в стране укрепилось множество религиозных и псевдорелигиозных структур, получающих организационную, финансовую и политическую поддержку из-за рубежа и практически закрытых для государственного и общественного контроля. Многие из них склонны к экстремизму, известны крайним пренебрежением к российской идентичности, национальным интересам нашей страны, ее стабильности и безопасности. Есть группировки, в том числе доморощенные, которые отличаются изуверством, фанатизмом, ксенофобией и враждебностью к инаковерующим.
Да, за всеми этими явлениями нужен глаз да глаз. Но ничто так не повредит контролю над ними, как централизация. Сегодня за деятельностью религиозных объединений, в том числе деструктивных новообразований, наблюдают Минюст, правоохранительные органы, экспертное сообщество. Передача их функций под единое начало естественным образом приведет к утрате объективности, к навязыванию государственному руководству односторонних рекомендаций и оценок.
Еще одной группой, активно лоббирующей создание госоргана по делам религий, являются сами лидеры некоторых религиозных новообразований. Они хорошо понимают, что навязать свою волю небольшой группе чиновников в одном ведомстве гораздо проще, чем сделать то же самое с представителями разных государственных структур, волей-неволей контролирующих друг друга.
Третья группа небольшая, но влиятельная. Это идеологизированные ученые и государственные служащие, которые надеются, что госорган поможет им реализовать некие проекты по переустройству духовной сферы России. Или наоборот, даст возможность законсервировать советскую модель отношений между религией, обществом и государством, основанную на уверенности, что место веры только в оградах культовых зданий и в личной жизни человека. Некоторые из этих людей до сих пор оперируют доперестроечными правовыми формулировками типа "удовлетворения религиозных потребностей" или "отделения школы от Церкви". Другие вынашивают планы реформирования то православия, то ислама, то вообще "человеческого сознания".
Этим господам стоит обратиться к истории, которая учит: религиозная сфера не терпит ни пустоты, ни прожектерства. Искусственное сдерживание возрождения традиционных религиозных общин и минимизация их общественной роли неизбежно направят россиян в объятия религиозных и политических радикалов, а вовсе не гуманистов-"общечеловеков". Попытка же навязать верующим извне какие-либо "преобразования" вызовет лишь негативную реакцию по отношению к власти, особенно если за "реформами" будет проглядываться намерение манипулировать религией в политических или своекорыстных целях.
Следующая группа - самая, наверное, многочисленная, но и самая скрытная. Это чиновники среднего звена, мечтающие о создании эксклюзивной "буферной зоны" между религиозными объединениями и всеми ветвями и уровнями власти. В памяти этих людей живы времена Совета по делам религий при Совете министров СССР, "обойти" который религиозные деятели не могли при любом контакте с государственными учреждениями. Чиновники совета добились того, что без согласования с ними никакой другой орган не мог принять решений, нужных религиозным общинам. Итогом такого "разделения властей" стали коррупция, вымогательство, волокита, пригревание "любимчиков" и притеснение неугодных, грубейшее вмешательство во внутреннюю жизнь религиозных общин. К сожалению, подобная система сегодня воспроизводится в некоторых регионах.
Вряд ли государство должно поощрять чиновников, подобных гаишнику из анекдота, попросившему у начальства переносной знак "кирпич" в связи с рождением третьего ребенка. Религиозные деятели должны беспрепятственно вступать в диалог с любыми органами власти, излагая свою позицию и предлагая решения, благоприятные для верующих. "Универсальный посредник" не только не нужен, но и опасен, причем в первую очередь для государства.
И, наконец, последняя группа: люди, видящие сны. Им грезится пост чуть ли не обер-прокурора Святейшего Синода всех религий. Грезятся длинные очереди из архиереев, муфтиев и раввинов, которые трепетно ожидают решения своей судьбы, вооружившись подарками и конвертиками. Подобные видения, наверное, посещают некоторых аналитиков и публицистов, с пафосом доказывающих власти, что сейчас в религиозной сфере все просто ужасно, а стоит позвать их "на княжение" - и экстремизм сразу рассосется. Да и традиционные религии начнут ходить по струнке, ничего не требуя, а лишь славя руководящего ими "дорогого товарища". При этом сновидцы не чураются публичных политических доносов на религиозных лидеров и друг на друга. Невольно вспоминаешь о временах обновленческого раскола - ведь доносы, к сожалению, порой исходят из околоцерковной среды. Публику, о которой идет речь, просто жалко. Хотя бы потому, что никого из них никогда не поставят "рулить религией" - статус не тот, да и репутация подчас не идеальна.
В общем и целом не думаю, что государству при построении своей политики в религиозной сфере стоит доверять интересам и амбициям лиц, жаждущих власти и влияния. Сказанное, впрочем, не отрицает проблемы координации деятельности разных государственных структур в области их взаимоотношений с религиозными сообществами. Такая координация нужна. Более того: я убежден, что она не может быть полноценной без структурированного диалога с самими религиозными организациями. И прежде всего наиболее массовыми и общественно значимыми, которые обладают своим, выстраданным веками видением путей развития России, равно как и значительным экспертным потенциалом, в некоторых сферах превосходящим государственный. Власть, на мой взгляд, призвана способствовать и межрелигиозному диалогу, имеющему огромное миротворческое значение.
Прекрасным примером координационного органа, который для выработки государственной политики в религиозно-общественной области привлекает представителей различных ведомств, видных религиозных лидеров и светских ученых, является Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации.
Другим хорошим опытом была экспертная группа по религиозной политике, созданная в середине 90-х годов при одном из заместителей руководителя администрации президента. К сожалению, эта группа, объединявшая экспертов от светской науки и религиозных структур, успела лишь сделать разработки по религиозным аспектам проблемы смертной казни и захоронения тела Ленина. Затем она прекратила существование после кадровых перестановок в администрации. Однако композиция Совета и упомянутой группы, по-моему, могла бы быть взята за образец при формировании координационных и экспертных органов по религиозно-общественным вопросам при высших органах законодательной и исполнительной власти страны, а также на региональном уровне. Именно так, кстати, уже поступили в ряде федеральных округов и субъектов Федерации.
Крупнейшие религиозные организации являются одними из самых надежных и благонамеренных партнеров государства в созидании мирной и благоденственной жизни общества. Обсуждать их нужды и проблемы без их участия - значит демонстрировать откровенное недоверие десяткам миллионов верующих граждан России. Тем более что обязанность государственной власти консультироваться с религиозными организациями по проблемам, затрагивающим их интересы, закреплена в ряде норм международного права и в отечественном Законе "О свободе совести и о религиозных объединениях".
Да, религиозные общины отделены от государства. Но точно так же не являются государственными многие учреждения культуры, благотворительные, правозащитные, спортивные и прочие подобные структуры. Это, однако, не мешает власти вести с ними активный диалог, учитывать их позицию при выработке соответствующих решений. Нельзя исключать из консультативного процесса и религиозные организации. Наоборот, именно к их голосу власти было бы полезно прислушиваться, дабы знать настроения верующих из первых уст, а не через услужливых посредников, которые претендуют на всезнание, но подчас не видят дальше личной перспективы.
