Владимир Алпатов СТАТЬЯ члена-корреспондента РАН, видного нашего этнографа С.А. Арутюнова представляет собой призыв к скорейшей латинизации всех письменностей России, в том числе русской. Такой призыв может показаться чем-то новым, но все это мы уже проходили. В 1929-1930 гг. была попытка латинизации русского алфавита, предпринятая группой ученых во главе с выдающимся лингвистом Н.Ф. Яковлевым. Об этом рассказывалось в "НГ" 31.03.2001.
Аргументация при естественных поправках на другую историческую эпоху во многом напоминает аргументацию латинизаторов 20-30-х гг. Яковлев писал: "Русский алфавит представляет собой безусловный анахронизм - род графического барьера, разобщающий наиболее численную группу народов Союза как от революционного Востока, так и от трудовых масс и пролетариата Запада". А вот Арутюнов: "Всеобщий переход на латиницу - непременное цивилизационное требование общемировых процессов глобализации. И если Россия хочет идти в ногу с прогрессивным миром, хочет быть частью Европы, Россия должна полностью перейти на латинский алфавит, и рано или поздно она к этому придет". Но Арутюнов и расходится с Яковлевым и другими советскими латинизаторами, которые подчеркивали, что кириллический алфавит сам по себе не хуже и не лучше латинского, дело не в их качестве, а в малой распространенности кириллицы в мире. Решение вопроса они вполне правомерно переводили в сферу политики.
Арутюнов, однако, заявляет, что "политика здесь второстепенна", а все дело в "общих процессах развития культуры". Он делает предположение о том, что как только какой-нибудь неславянский народ России перейдет на латиницу, он тем самым "будет опережать русский народ в своем цивилизационном развитии". Но если это так, то уже сейчас немусульманские народы Тропической Африки, где пользуются только латинским письмом, опередили цивилизационно китайцев и японцев, которые латиницей почти не пользуются.
Примеры, которые приводит Арутюнов, вряд ли не имеют отношения к политике. Да, в Болгарии именно сейчас призывают перейти на латиницу, проводя параллели между кириллицей и Берлинской стеной. Но ясно, что эти призывы стоят в одном ряду с требованиями вступления Болгарии в НАТО. Говорят и о том, что из-за кириллицы в Европе у болгар "плохой имидж". Тут, конечно, есть и культурный аспект: стремление части болгарского общества забыть о русской культуре и интегрироваться в западную, но культура здесь неотделима от политики. Что же касается горячо одобряемого Арутюновым постепенного перехода на латиницу в Татарстане, то вот мнение известного французского специалиста по России Элен Каррер Д"Анкосс: "Конечная цель реформы, несомненно, политическая. Она сближает татар <...> с их братьями из независимых государств Центральной Азии и мусульманами Ближнего Востока. А главное - она разрушает один из немногих факторов единства Российской Федерации: использование одного и того же алфавита, что позволяет легко прибегать к русскому языку". Каррер Д"Анкосс настороженно относится к таким мерам, но есть и другие оценки. Вот что писал турецкий профессор Туран Язгин, правда, не о татарском, а о чувашском языке, латинизация которого пока не намечается: "Наиболее эффективные способы ослабления российского влияния на Чувашию - перевод письменности на латинскую графику, полный переход общеобразовательного процесса на чувашский язык, увеличение квот на учебу в Турции студентов из Чувашии". Так что дело все-таки в политике. Отметим, что график перехода на латиницу на пространстве бывшего СССР хорошо коррелирует со степенью "удаленности" от Москвы. В Азербайджане этот переход начался почти сразу после провозглашения независимости, а сейчас объявлено о его завершении. В Узбекистане и Туркменистане латинизация в разгаре, а Казахстан, Киргизия и Таджикистан пока ее не начинают. Кстати, в большинстве случаев для тюркских языков ориентируются не на латиницу советского времени, о которой пишет Арутюнов, а на графику и орфографию, принятую в Турции.
Но политика лишь одна сторона проблемы. Есть еще другая сторона, которую можно назвать психологической.
С точки зрения Арутюнова, против перевода русского письма на латиницу говорит лишь "идея русской великодержавности... вредная идея, реакционная". Не будем сейчас обсуждать вопрос о пользе или вреде этой идеи. Но предложим читателю, независимо от его отношения к этой идее, представить себе ситуацию: объявляется о том, что с 1 января 2002-го или даже 2003 года вся официальная документация на русском языке переводится на латинский алфавит, этим алфавитом должны печататься все книги, на него переводится все школьное обучение и т.д. Легко ли было бы жить? Введение переходного периода принципиально ничего не меняет. Представим себе для Москвы картину, которую я наблюдал два года назад в Ташкенте: все вывески на латинском алфавите, а книги и газеты пока что печатаются кириллицей. Добавим, что опыта смены алфавита для языка с таким количеством литературы, как русский, в мире пока что не было.
Показательны примеры Японии и Китая. Очень многим в первой половине XX века казалось, что сохранение в этих странах иероглифики - признак крайней отсталости, консервируемой архаическими общественными отношениями. Один наш китаист тех лет писал, что иероглифы могут выучить лишь "джентри", не занятые общественно-полезным трудом и имеющие много свободного времени. Так думали не только в СССР: в американской оккупационной администрации в Японии после 1945 г. всерьез планировали постепенную латинизацию японского письма. Однако ни тогда, ни потом этого не произошло, а после появления так называемых словопроцессоров - компьютеров по алфавитному написанию слова, выдающих его иероглифическое написание, вопрос о неудобстве иероглифики отпал. Не удалась латинизация и в Китае, хотя вопрос о ней не раз ставился.
Что касается России, то показательна судьба русских орфографических реформ. За несколько столетий произошли лишь две существенные орфографические реформы: при Петре (тогда частично была изменена и система письма: кириллица была приближена к латинице) и в 1917-1918 гг. Не надо объяснять, что это были за эпохи. Последняя реформа была разработана намного раньше, но осуществить ее смогли лишь во время радикальных социальных перемен. А потом многим еще памятны дискуссии 1964-1965 гг. в связи с предполагавшейся орфографической реформой. Проект касался достаточно небольшого количества написаний, значительно меньшего, чем то, что было затронуто реформой 1917-1918 гг., и с научной точки зрения был хорошо продуман и разработан. Его авторы не учли лишь одного: психологии миллионов людей, не желавших переучиваться. Общественное мнение не приняло проект, и он был похоронен. Сейчас ситуация отчасти повторяется. Новый проект частных изменений русской орфографии еще более ограничен, чем проект 1964 г., и не требует очень уж большого переучивания. Но уже происходит мифологизация: многие вполне достойные люди видят в нем не уточнение орфографии, а реформу всего русского языка, связанную чуть ли не с пропагандой бездуховности. И авторы нового проекта уже идут на компромисс. Они сообщили, что не будут вводить такие написания, как "брошура" и "парашут". Но если столько возмущения вызвала попытка изменить написание лишь двух слов, то что произойдет, если будет поставлен вопрос о латинизации?
Языковые вопросы, в том числе связанные с системой письма, играли огромную роль в национальных движениях в СССР в 1988-1991 гг. Возникали целые "языковые войны", в том числе в связи с выбором системы письма; показательны быстрая латинизация в Бессарабии и активное противодействие ей в Приднестровье. Но демократическое движение в русскоязычных регионах выдвигало какие угодно требования, только не языковые. Формировавшаяся веками и окончательный вид получившая после Октября русская система письма устояла в 1929-1930 годах, когда явно было не время для столь кардинальных перемен, устояла в 1991 г. и, безусловно, стабильна сейчас - и не только в "великодержавности" здесь дело, но просто в многовековых традициях и в привычках людей. О далеком будущем говорить трудно, но очевидно, что латинизация русского письма не может происходить без одновременных значительных перемен во всей жизни.
Дарья Гармоненко