Виктория Панфилова Содержательные, нередко прозорливые статьи Александра Сергеевича Ципко я всегда читаю с большим интересом. Но вот в статье "Ловушка абстрактного патриотизма" немало, по моему мнению, положений, с которыми нельзя согласиться. Меня насторожил уже сам заголовок. В тексте же статьи "абстрактный", "левый" патриотизм упоминается несколько раз. Какой смысл вкладывает автор в это понятие? Ответ находим в следующем суждении: "От радикальных демократов Путин отличается патриотизмом и взглядами государственника, а от лидеров КПРФ... - западничеством, приверженностью к рыночной экономике. В этом и коренится причина успеха Путина. Он одновременно и реалистически мыслящий либерал, и реалистически мыслящий патриот".
Насчет успеха Путина скажу ниже, а что касается "абстрактного" (т.е., по Ожегову, отвлеченного) патриотизма, то его просто не может быть. Это будет космополитизм, а не патриотизм. Наиболее четкое изложение сути патриотизма дал Николай Михайлович Карамзин: "Патриотизм есть любовь ко благу и славе отечества и желание способствовать им во всех отношениях... Патриот спешит присвоить отечеству благодетельное и нужное, но отвергает рабские подражания в безделках, оскорбительные для народной гордости. Хорошо и должно учиться (у Запада. - В.А.), но горе и человеку, и народу, который будет всегдашним учеником". Слова и дела президента РФ, на мой взгляд, убедительно свидетельствуют, что он действительный, а не абстрактный патриот.
Серьезную ошибку допускает философ, приписывая коммунизму "исторический нигилизм", "нетерпимость к прошлому", "разрыв связи времен". Как бы ни относиться к коммунизму и советской эпохе, но опошлять их и приписывать им то, чего не было, не следует. Это не соответствует действительности. В советское время, - я это не из книг и разговоров знаю, - особенно накануне и в годы Великой Отечественной войны, историческому прошлому и традициям уделялось достаточное внимание. Поэтому несостоятельно заключение, что "Путин - антикоммунист, ибо ставит во главу угла национальную традицию, историческую память". Нам неведомо: коммунист ли он, хотя бы в душе, или антикоммунист. Об этом знает только он сам.
"Августовская революция 1991 года, как и большевистская 1917 года, - замечает автор, - была антиисторической..." Сравнивать "возглавляемую Ельциным августовскую революцию 1991 года" с Октябрьской 1917 года, разрешившей вековой крестьянский вопрос, который, к сожалению, позже был извращен Сталиным, - все равно что сравнивать палец с рукой. Что касается "антиисторичности" Октября, то это особый вопрос, требующий серьезного и обстоятельного рассмотрения.
"Лидеры "Демократической России", выдвинувшие Ельцина на политическую сцену, как русские левые, как поклонники "ленинской гвардии" относились к царской России куда более враждебно, чем к советской", - заявляет автор. Переведем дух, прежде чем продолжим цитировать. Хочется спросить Александра Ципко: кого из "демороссов" - Юрия Афанасьева, Гавриила Попова, Анатолия Собчака и иже с ними - зачислил он в ряды "ленинской гвардии", кто из них враждебно относился к царской России и любил Советский Союз? Не наоборот ли все обстоит на самом деле? "Ельцина призвали (они. - В.А.) во власть не для того, чтобы он реставрировал добольшевистскую Россию, - продолжает он, - а для того, чтобы он разрушил СССР как наследника Российской империи". Это противоречит вышесказанному. Если они не враждебно относились к СССР, то зачем же ратовали за развал его? Не питая симпатий к "демороссам", не верю все же, что они хотели разрушить СССР.
"...Путина отличает открытость к Европе, - справедливо указывает Ципко. - Он западник в том смысле, что отрицает, или по крайней мере равнодушен к идее особого русского пути", - утверждает Александр Ципко. Если он отрицательно или равнодушно относится к идее особого русского пути, то какой же он патриот? А если он патриот (в чем у меня нет никакого сомнения), то не может отрицательно относиться или проявлять равнодушие к историческому пути своих предков. Другое дело, что не следует фетишизировать этот путь, но Путина в этом, по-моему, упрекнуть невозможно.
Далее читаем: "Путинский абстрактный патриотизм все же не отвечает на вопрос: откуда мы родом? Уважение к отеческим гробам, к памяти предков воспринимается как идеология только сейчас, в ситуации острого дефицита историзма, когда велика и сильна потребность вернуться к национальной истории". Тем самым автор опровергает свой вывод о равнодушии Путина к идее "русского пути". Однако утверждение о свойственном президенту восприятии патриотизма как идеологии весьма небесспорно.
"Причина успеха Путина не во всеядности, - комментирует Ципко, - а в том, что он, по крайней мере пока, удовлетворяет проснувшуюся потребность в реализме, в здравом смысле. Путин воплощает понимание того, что основные права личности могут быть реализованы только в независимом и сильном государстве и что мощь страны определяется в первую очередь богатством ее граждан". Соглашаясь с объяснением причины успеха президента РФ (за исключением некоторого сомнения насчет "мощи страны"), добавлю к этому, что Путин, понимая, что в политике только две силы имеют решающее значение: организованная сила государства - армия, и неорганизованная, стихийная сила народных масс, делает все возможное, чтобы первая крепла, а вторая не росла.
"Перед Путиным стоит более трудная задача, чем та, которая стояла перед Зюгановым, - замечает автор. - Ведь новый президент в отличие от лидера КПРФ провозгласил доктрину тотальной преемственности, он пытается соединить и царские, и советские, и демократические времена". Но если это так, - а с этим нельзя не согласиться, - то на каком же основании можно было говорить об "отрицании" президентом РФ "русского пути" или "равнодушии" к нему? Требовать от Путина показать (как призывает Ципко), "что объединяет все эти три этапа российской истории", "что такое хорошо и что такое плохо" в ней, полагаю, не следует. Для этого существует целая армия ученых. Ответить же на вопрос, какие ценности мы ставим во главу угла, строя будущее, он действительно должен.
"Однако очевидно, что если по-прежнему не определиться в нравственном отношении, если одновременно говорить о том, что советская система была тупиком, и о том, что большевики спасли российское государство, то идейный кризис в стране сохранится", - утверждает далее автор. Не наивно ли полагать, что, если мы будем считать советскую систему тупиком и станем отрицать, что большевики спасли российское государство, определимся в нравственном отношении и разрешим идейный кризис? А тот факт, что в 1917 году "большевики спасли государство", признал даже Дэвид Ллойд Джордж. "Революция могла бы закончиться полной анархией и распадом России на бесконечно мелкие (не этого ли желают сейчас некоторые наши "удельные князьки"? - В.А.) и непримиримые государства, враждующие между собой из-за неясно очерченной позиции, или она могла завершиться новой военной диктатурой, - указывал бывший премьер-министр Великобритании. -...Ленин устранил эту угрозу и через хаос, кровопролития и страдания привел Россию к изумительному преобразованию, которое в случае успеха может еще изменить все мировое экономическое положение". С этим заключением видного государственного деятеля Англии я не могу не согласиться.
"Нетрудно предвидеть - привлекательность абстрактного патриотизма недолговечна, - заключает автор. - Нравственная неопределенность новой государственной идеологии все больше препятствует духовному, моральному оздоровлению России". Однако из слов и практических шагов президента РФ никак нельзя сделать вывод, что он считает выдуманный Ципко "абстрактный патриотизм" новой государственной идеологией. Этой идеологии до сих пор нет. А опыт 90-х годов показал, что без идеологии, без ориентации народа на понятную ему и удовлетворяющую его модель будущего общества успешные реформы невозможны. Людям надо указать цель и путь движения к ней, образно говоря, дать им в руки компас. Во имя этого необходимо изменить статью 13-ю Конституции РФ, которая признает "идеологическое многообразие" и запрещает устанавливать какую-либо идеологию "в качестве государственной или обязательной".
"Рано или поздно, - призывает автор, - необходимо сказать, кто был подлинным, кто - мнимым героем России, кто творил историю, а кто совершал преступления". Заметив, что "вопрос о национальных героях" решается легко (с чем нельзя согласиться, если иметь в виду не только павших в боях за Родину), Ципко просит президента "решить проблему белых и красных". Как же он ее решит - указом, что ли? Ведь выше сам же автор заметил, что, если Путин начнет "сразу, с порога резать правду-матку, судить и советскую, и посткоммунистическую историю с позиции морали, можно потерять очень многое". Вот именно. Поэтому он и не должен этого делать. Да и не его это задача. Решающее слово за ним - в определении государственной идеологии, если она будет в конце концов вырабатываться.
"Можно и нужно уважительно относиться ко всем поколениям советской истории, ко всем, кто своим трудом сохранил Российское государство, - справедливо указывает философ. - Но нет никакой необходимости в поиске новой шкалы для оценки и коллективизации, и сталинских репрессий". С последним утверждением я как историк категорически не согласен. К обеим этим проблемам я имею прямое отношение: моего отца в 1929 году раскулачили как раз за нежелание вступать в колхоз, а меня самого за критику сталинизма досрочно "проводили" с военной службы. И тем не менее полагаю, что эти проблемы нельзя считать решенными. Специалисты справедливо считают, что колхозы в годы Великой Отечественной войны спасли Вооруженные силы и тружеников тыла от голода, и видят в коллективизации положительные стороны. Так зачем же запрещать им исследовать этот вопрос и далее? Более существенны основания для правдивого освещения проблемы репрессий. Дело в том, что любители "жареного" превратили историю советского периода в сплошной ГУЛАГ, покрытый черной краской. С легкой руки Александра Солженицына гуляет по миру цифра 60 млн. человек, якобы уничтоженных в сталинских лагерях. Ее подхватили маститые ученые академики Гольданский и Раушенбах, писатель Юрий Карякин и многие другие, не говоря уже о младоисториках, которые стремятся нажить "научный авторитет" на сенсациях. Но задумывались ли все они о том, что 60 млн. человек - это одна треть от всего населения СССР того времени? Как же это мы, жившие тогда, не видели каждого третьего уничтоженного, а слышали лишь о единицах репрессированных и о проводившихся политических процессах? Утверждаю, что здесь нагромождены горы лжи. Работая раньше в Генеральном штабе, я по заданию руководства вместе с другими людьми занимался подсчетом погибших в 30-е годы, готовя материал для доклада Н.С. Хрущева на XXII съезде КПСС. По документам закрытых архивов мы насчитали тогда таковых около 5 млн. человек. Примерно такая же цифра подтверждена официальными органами и на сегодня.
Историческая наука должна правдиво отображать прошлое своей страны. В ее истории надо видеть не только темные пятна, но и все положительное, игравшее прогрессивную роль. Только такая, подлинно научная, история становится мощным идейным оружием воспитания чувства подлинного, а не абстрактного патриотизма.
