Русское понимание нации

ПОЯВИВШИЕСЯ в либеральной прессе сочувственные публикации о русском национализме и православно-славянской цивилизации воспринимаются весьма и весьма неоднозначно. Ощущение такое, что стихийно и осознанно выращивается чуждый русской ментальности национализм в качестве масштабного препятствия на пути пока еще робко ожидаемого возрождения русского народа, великой державы и всемирной (а не национальной или православной) соборности, несущей в себе вековечные традиции и ценности и ориентирующей людей на свободное единение. Если здесь нет злого умысла, то по крайней мере проявляется абсолютное невосприятие атрибутов российской почвы и цивилизации, которые противостоят и национализму, и космополитизму одновременно. Наряду с новыми веяниями в либералократической среде сохраняется и космополитическое невосприятие русской и любой другой "незападной" структуры бытия, что совсем недавно с пафосом и продемонстрировал Евгений Ихлов в статье "Манифест умеренного мифотворчества" ("НГ", 08.07.2000). Под видом дискуссии с Виктором Аксючицем (статья "Апология русского характера", "НГ", 27.06.2000) он рассуждал об известных варварских событиях в русской истории. Аксючиц же пытается выявить не "улавливаемые" рассудком глубинные архетипы существования русского человека, чего Ихлов не заметил, как не замечают этого и другие либералократы.

Национализм, обретающий сейчас признание в России, действительно является мощным иррациональным умонастроением. С ним на Западе всегда считались и зачастую предпочитали не нейтрализовать его, а максимально использовать в политической борьбе. В ближнем зарубежье, за исключением Белоруссии и героического Приднестровья, также "мгновенно" возродили постсредневековый европейский принцип построения государства на этнической основе. В новообразовавшихся государствах этнократический и либералократический принципы слились в единую идеологию, враждебную прежде всего России, российской ментальности и русскому народу. Эту идеологию гласно и негласно поощряли российские либералократы, а русский патриотизм величали шовинизмом, фашизмом и "прибежищем негодяев". И вдруг очередной разворот на 180 градусов.

Думаю, что многих россиян крайне озадачила публикация в "НГ" больших статей Гавриила Попова в защиту русских - и как хребта российской государственности, и как народа, больше других страдающего в своем Отечестве. Ведь с именем Попова автоматически ассоциируется теория и практика разрушения великой державы и беспрецедентное унижение именно русского народа. Тут есть над чем задуматься.

Считавшаяся до публикаций Попова крамольной, проблема возрождения русских является исключительно болезненной и действительно неоднозначной, такой, которую боялись обсуждать и решать в советское время, а в либералократическое безвременье и вовсе решили деморализовать русский народ как "тормоз модернизации" страны. В этой проблеме нет даже намека на какой-то там национализм. Вопреки этому ее называют националистической: русские националисты со знаком плюс, а либералы раньше только со знаком минус, а теперь появляются различные оценки.

Например, в недавних публикациях и идеолог национализма Александр Севастьянов ("Не бойтесь неизбежного"), и группа аналитиков во главе с известным либеральным государственником Андраником Миграняном ("Русский фактор" в российской политике" в "НГ-сценарии", 14.06.2000) осознанно отождествляют русский национальный фактор с фактором русского национализма. Подобная позиция отождествления этих двух реальностей получила сегодня широкое распространение в мире. В рассматриваемом случае и Севастьянов, и Мигранян со своей группой в большой мере обеспокоены судьбой русского народа, анализируют одни и те же процессы и делают некоторые схожие выводы. Однако они обсуждают не русский национализм, как звучит в их терминологии, а многострадальный русский вопрос: Севастьянов - с националистических позиций, а Мигранян - с либерально-государственнических. Поскольку чистых националистов практически не бывает, то и Севастьянов в специфической форме высказывает соображения, приемлемые для политиков различных ориентаций.

Проявляясь как националист, Севастьянов отстаивает принцип первенства ценностей и интересов "коренного" ("хребтового" в данном варианте) народа по отношению к другим ценностям, тогда как Миграняна интересует русская ментальность прежде всего в качестве первоосновы возрождения российского государства и построения либерального общества. Вместе с тем оба политолога называют национализмом любое беспокойство человека о своем этносе и даже о своих личных интересах, связанных с принадлежностью к определенному этносу.

На самом деле национализм по своей объективной сути и вопреки распространенному сегодня мнению ничего общего не имеет с национальным самосознанием и духовным единением людей по этническому признаку, патриотизмом и вынужденной борьбой за национальные интересы и т.п. Он представляет собой феномен "оккупации" миротворческой этнической ментальности скрытой агрессивной потребностью человека самореализоваться в поиске этнического врага, в ненависти к другому этносу. Например, украинский националист ненавидит русских, несмотря на то что русские и украинцы питают друг к другу глубокие дружеские чувства и вместе с белорусами составляют три ветви единой нации. И чем глубже эти чувства, тем сильнее они раздражают националистически настроенного человека. Самым ненавистным врагом для него является тот украинец, который не разделяет его взглядов и открыто говорит об этом. Последний не заслуживает никакой пощады.

Я согласен с Севастьяновым, что российской традиции соответствует не космополитическая ("французская"), а гердеровско-романтическая ("немецкая") концепция, объявляющая нацию высшей фазой развития этноса (племя, народность, народ, нация). Только от себя добавлю, что философия романтизма в такой же мере, как и "французское" понимание нации, противодействует, а не защищает национализм и любой другой радикализм, погрузившие в пучину крови постсредневековую Европу. Именно в этом смысле романтизм соответствует и российской, и всечеловеческой эволюции, которой перекрывает сегодня "кислород" западный "прогресс", объективно утверждающий на планете утилитаризм, индифферентизм, космополитизм и технократизм.

Национализм и космополитизм - это две стороны одной медали. На базе национализма произрастает варварский нацизм, а на базе космополитизма - интеллектуализированный геноцид, обусловливающий "цивилизованный" процесс достаточно спокойного вымирания многих "лишних" народов, сначала "строптивых", а потом и покорных. Распространяющимся на планете национализму и космополитизму противостояли многие западные и российские философские направления. Наиболее значимое из них, на мой взгляд, - это учение Алексея Хомякова, в котором анализируется соборная (духовно целостная) природа человека и на этой основе вырабатывается принципиально иной уровень понимания нации, чем это было в романтизме и других концепциях, ориентированных на сохранение этнического многообразия на планете. Согласно взглядам Хомякова, народы мира, сберегая свой этнический колорит и преодолевая эгоцентризм и эгоизм, могут в перспективе достичь уровня соборных наций, целеустремленных к свободному всечеловеческому единению. Многие российские мыслители вслед за Хомяковым отстаивали идею ориентированности русской ментальности на всечеловечность, хотя давала о себе знать и националистическая тенденция в русской философии. В целом же российской традиции соответствует понимание нации как высшей фазы этнической эволюции при одном непременном условии: если она не потеряла изначальной духовно целостной природы и не деградировала в национализм, космополитизм, индифферентизм, технократизм и т.п.

Если следовать рассудочной логике, то я заслуживаю большого порицания со стороны патриотов России. Ведь мы живем в окружении государств, где определенными силами нагнетается национализм и космополитизм, живем в ситуации усиливающейся и нередко циничной борьбы за выживание. Нередки случаи националистических провокаций и в нашей стране. В этих условиях стремление сохранить в себе всечеловечность воспринимается многими как путь к окончательному духовному разоружению и самоуничтожению народа. Логика событий убеждает, что русский национализм неизбежен. Именно это утверждает Севастьянов. Но тогда следует ожидать и другой неизбежности: наступит длительная эпоха мирового варварства. Могущественным препятствием на пути последнего и должно стать распространение в мире соборной ментальности, хранителем которой является российская нация: преимущественно русские и в достаточной мере другие народы России.

Возможно, в будущем станет очевидным кардинальный вопрос многих столетий: национал-космополитизм или всемирная соборность? Сейчас об этом мало кто задумывается, хотя Хомяков и другие мыслители осознавали подобную проблему еще в середине ХIХ века.