У КПРФ шансов уже нет

	Владимир Татлин. Модель памятника III Интернационала. 1919-1920.

В ИНТЕРВЬЮ, озаглавленном "У нас есть шанс победить", Геннадий Зюганов, разумеется, сам того не желая, показал, почему КПРФ как раз не может победить при тех взглядах, которых придерживается нынешнее ее руководство.

В ответах лидера Компартии на вопросы корреспондента газеты немало бесспорных, можно сказать, хрестоматийных истин. Не существует иного способа вывести страну из кризиса, как сделав упор на развитие реального сектора экономики, поддержав отечественного товаропроизводителя, добившись повышения уровня жизни, положив конец разграблению национального богатства, в полной мере восстановив управляемость.

И если не придираться к теоретическим оплошностям, излагаемый в интервью план первоначальных действий не может вызвать возражений. Делая упор на необходимость резко повысить роль государства, с чем теперь мало кто спорит, он содержит весь набор "знаковых" компонентов - признание всех форм собственности, прав человека, демократических свобод и т.д.

Беда, однако, в том, что вполне рациональным намерениям на будущее никоим образом не соответствуют суждения о прошлом. Послушать Геннадия Андреевича, так сегодня без каких-либо изъятий годится "опыт подъема страны в 20-е годы". Достаточно соединить его с новыми демократическими веяниями, научно-техническим прогрессом и современным уровнем управления - "и тогда получим хороший результат".

Каким способом соединить "демократические веяния" с диктатурой пролетариата, классовой борьбой и коллективизацией деревни, остается загадкой. Эти нелады с логикой можно было бы отнести к издержкам разговорного жанра, однако лидер КПРФ не оставляет сомнений, что здесь не оговорки, а твердо усвоенная система политических взглядов, которую никоим образом не собираются ставить под вопрос. Яснее всего это обнаруживается в гневной филиппике по адресу Горбачева, который "разрушил все ценности нашего народа и порвал нервную систему, пронизывающую всю нашу страну. Система эта базировалась на партии, советах, госбезопасности, армии, общественных движениях и т.д. Он все разрушил", - повторяет Зюганов в раздражении. Из того, что Горбачев, по мнению Зюганова, не совершил ни одного полезного поступка, логически вытекает следующее.

Советская система, основанная, по Зюганову, на партии, КГБ и т.д., не нуждалась в каком-либо совершенствовании и не подлежала никаким изменениям.

Введение гласности и других политических свобод, официально провозглашенных, кстати, еще сталинской Конституцией, явилось "разрушением ценностей нашего народа", который, видимо, не дорос до свободы.

К числу самых разрушительных действий бывшего генсека, согласно этой логике, надо отнести первые за 70 лет действительно свободные выборы, результатом которых стало появление оппозиции и начало формирования предпосылок идейного и политического плюрализма. Очевидно, и это не вяжется с представлениями Геннадия Андреевича о демократии.

Продолжая рассуждать в русле его мышления, следует осудить Горбачева за попытку преобразовать советское государство из унитарного в федеративное, каким оно опять-таки было по Конституции. За то, что при нем была в полной мере обеспечена свобода вероисповедания. За то, что благодаря гласности нашему народу был возвращен доступ ко многим ценностям отечественной культуры, находившимся под запретом. За то, что в ряде законодательных актов Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета был реально закреплен широкий комплекс гражданских прав.

Если же говорить о сфере международной политики, то в вину Михаилу Сергеевичу придется поставить окончание войны в Афганистане, ликвидацию на паритетных началах американских и советских ракет средней дальности, первые шаги в области реального разоружения, окончание холодной войны.

Непостижимо. Можно было бы понять, если бы Зюганов, критикуя Горбачева за ошибки, признал хотя бы толику из того, что принесла нашему обществу политическая свобода, полезной. В конце концов у нас и за рубежом, анализируя перестройку, стремятся объективно оценить ее итоги, воздавая должное реформатору и в то же время подвергая его острой, порой беспощадной, критике. Да и сам он достаточно самокритично оценивает допускавшиеся серьезные промахи.

Но нет, какая там объективность, "разрушил", и все тут! Зюганова не смущает даже то, что такая трактовка возводит Горбачева в ранг мифологического титана: ведь если один человек, даже занимавший в стране и партии первые должности, оказался способен "разрушить все ценности общества", значит, оно не было готово эти ценности защищать. В действительности перестройка была делом не одного Горбачева. На XIX общепартийной конференции делегаты, в числе которых, видимо, был и Геннадий Андреевич, поддержали программу реформ, включавшую такие цели, как создание гражданского общества и правового государства. В дальнейшем все принципиальные решения получали одобрение после обсуждения на заседаниях политбюро ЦК КПСС, а идеологическая платформа, принятая XXVIII съездом партии, и в особенности проект новой Программы, утвержденной июльским Пленумом ЦК 1991 г., ознаменовали готовность к глубокой перестройке - из партии диктатуры, навечно закрепившей за собой мандат на правление, в партию демократии, готовую добиваться власти в состязательной борьбе за доверие народа.

В интервью Зюганов иронизирует над олигархами, которые, "судя по всему, так и не сделали выводов из мировой истории XX века, особенно из нашей российской истории этого же периода". Относительно олигархов можно согласиться, но, к сожалению, то же самое следует отнести к самому лидеру КПРФ. Иначе невозможно объяснить фактически полное забвение тех непростых, в какой-то мере мучительных метаморфоз, через которые прошла наша партия за послевоенные полвека. Создается впечатление, что ее теперешний лидер шагнул прямо из 53-го в 2000-й, не знает и не желает знать, что партия осудила тоталитаризм и, не отказываясь от исходных ценностей марксистской доктрины, начала осваивать современные представления о социальном прогрессе.

Несмотря на то что в интервью Геннадия Андреевича мелькают "модерновые термины", от его политического мировоззрения отдает замшелостью. Не в этом ли одна из причин того, что КПРФ в отличие от большинства других Коммунистических партий Центральной и Восточной Европы не в состоянии вернуться к власти, а ее лидеры, по существу, смирились с положением оппозиции, утешаясь тем, что стабильный электорат обеспечивает партии крупную фракцию в парламенте и второе место на президентских выборах? Но действительно мощная социальная база левых не станет бесконечно мириться с неспособностью и нежеланием руководства КПРФ повести партию путем обновления и получить тем самым не мифический, а реальный шанс вернуться во власть. Срок, отпущенный на перестройку нынешней когорте партийных лидеров, близок к исчерпанию. Больше того, успех "Единства" на декабрьских парламентских выборах и в особенности итоги президентских могут быть расценены как последнее им "предупреждение". Не захотят этого понять - энергия "левизны" найдет себе другое приложение.