"Оси" и "контр-оси" как факторы политических рисков на Кавказе

ССЫЛАЯСЬ на бакинское информагентство "Шapг", распространившее интервью министра иностранных дел Азербайджана Вилаята Гулиева, основная часть которого была посвящена армяно-азербайджанским переговорам по Нагорному Карабаху, Арман Джилавян обращается к региональной проблематике и утверждает, что "официальный Баку всецело поддерживает идею создания военного пакта с Анкарой и Тбилиси". Похоже, замечает он, что сегодня в Баку и Анкаре "всерьез занялись подготовкой своеобразного "кавказского заговора", основной мишенью которого являются Москва, Тегеран и Ереван". Это же утверждение было повторено Арманом Джилавяном в другой его публикации ("НГ", 16.02.2000), где говорится о "намерении Баку сформировать военно-политический союз с Анкарой и Тбилиси". Но, как замечает сам автор, "усилия официального Баку все больше напоминают ему "игру" информационных провокаций и официальных опровержений, дипломатических интриг, а иногда и откровенного шантажа". Тем самым он косвенно ставит под сомнение реальность внушающих ему опасение планов.

Не отрицая действительно имеющейся нестабильности, а местами и взрывоопасной ситуации в Кавказском регионе, нельзя, однако, согласиться со скоропалительным выводом Армана Джилавяна: на никем официально не подтвержденную идею создания "оси" Анкара-Баку-Тбилиси ответим формированием "контр-оси" Москва-Тегеран-Ереван и, возможно, Афины.

Сразу замечу, что, формулируя это предложение, автор не испросил согласия как минимум у Москвы и Тбилиси, да и другие названные им участники высказывались по этому поводу гораздо более осторожно, не говоря уже о том, что публичное вторжение в сферу кавказской политики едва ли входит сегодня в планы Ирана. Уже поэтому практическая реализация идеи раскола кавказского региона и прилегающих к нему районов Причерноморья и Среднего Востока на два военных блока не представляется реальной. В то же самое время исторический опыт создания различного рода "осей" и "контр-осей" неоднократно подтверждал опасность подобного рода действий

Сложившееся после распада СССР положение в регионе Большого Кавказа отличалось постоянно высокой степенью конфликтности. Отчасти это явилось следствием исторического развития государств и народов этого крайне неоднородного по этническому составу региона, их сложными взаимоотношениями с центрами российской, а затем и советской империи.

Из стран Южного Кавказа внутренние межэтнические конфликты практически не затронули Армению с ее почти 90-процентным армянским населением, но привели к серьезным вооруженным столкновениям в Грузии и Азербайджане. Выход на поверхность подспудно существовавших ранее межэтнических противоречий стал в этих республиках предметом острого политического противостояния, а российская антидемократическая оппозиция с самого начала поддержала сепаратизм автономий на территории Грузии в противовес ненавистному ей "режиму Шеварднадзе".

Что же касается проблемы Нагорного Карабаха как части территории Азербайджана, то в пользу его самоопределения высказались лидеры российского демократического движения (Андрей Сахаров, Елена Боннэр), исходя из выдвинутых ими задач борьбы против советской империи. Как, однако, оказалось впоследствии, такая позиция содержала недооценку возможного деструктивного потенциала подобного пути разрешения политико-этнических конфликтов.

После обретения независимости Россия столкнулась с необходимостью налаживать отношения как с бывшими союзными республиками, так и с собственными автономиями. В новых условиях сепаратизм во всех его проявлениях стал наносить все больший ущерб интересам самой России. В Кавказском регионе, где многие этнические группы населения проживают за пределами "своих" территорий, необходимо учитывать также и связанные с этим особенности межгосударственных отношений.

Из сказанного следует, что проблемы становления независимых государств, межгосударственных и межэтнических отношений в Кавказском регионе не могут быть решены без тщательного учета всех внутренних и внутрирегиональных факторов. В современных условиях их воздействие все более тесно переплетается с попытками влиятельных мировых и региональных держав - США, Турции и Ирана - распространить сферу своих экономических и политических интересов на Кавказ, что объясняется его стратегическим значением, а также наличием богатейших природных ресурсов, прежде всего каспийской нефти, которая во второй половине 90-х годов стала фактором усиления соперничества одних стран и их группировок и более тесного взаимодействия других. Один из проектов транспортировки каспийской нефти (так называемый "южный", по трассе Баку-Джейхан) объединил, в частности, интересы Азербайджана, Грузии и Турции. Но это еще не основание для предположений о возможности заключения военного пакта этих трех государств. Сам проект пока окончательно не согласован на практическом уровне, а международные исследователи указывают на опасность действующих и потенциальных конфликтов на этой трассе, а также на сейсмическую неустойчивость района Джейхана. В связи с этим представляется интересным недавно появившееся в печати сообщение о том, что одним из приемлемых альтернативных вариантов могла бы стать транспортировка нефти через Иран и район Персидского залива (об этом недавно заявил вице-президент Государственной нефтяной компании Азербайджана Ильхам Алиев). Неправильным было бы забывать и о других маршрутах - "северном" по трассе Баку-Новороссийск и "западном" (Баку-Супса, через территорию Грузии).

И если исходить из фактора экономической заинтересованности, то варианты сотрудничества в деле транспортировки каспийской нефти (а соответственно и группировки "по интересам") могут быть различными. К тому же сегодня все чаще высказываются точки зрения, согласно которым перспективные возможности каспийских месторождений сильно завышены, и борьба вокруг проектов добычи и транспортировки каспийской нефти носит преждевременный и преимущественно политический характер.

Другим экономическим стимулом, который может повлиять на расстановку политических сил в регионе, становится перспектива возрождения международных транспортных путей, некогда проходивших через предгорья Северного и Южного Кавказа (проект ТРАСЕКА). Даже беглый взгляд на карту Евразийского континента убеждает в том, что этот масштабный проект, уже получивший финансовую поддержку ЕС и США, не может быть реализован без участия всех государств региона, а функционирование транспортного коридора в широтном направлении не будет полноценным без его дополнения подобным же коридором Север-Юг. Их пересечение в регионе Большого Кавказа означало бы увязку транспортных и иных коммуникаций России со странами Каспийско-Черноморского региона, Ближнего и Среднего Востока. Хорошей основой для такой увязки наряду с проектом ТРАСЕКА мог бы стать разработанный российскими специалистами при содействии ЮНИДО проект транспортного коридора на линии Хельсинки-Москва-Тегеран-Эр-Рияд (проект НОСТРАК).

Обязательным условием осуществления масштабных транспортных проектов должно стать урегулирование политико-этнических конфликтов. Представляется поэтому, что США "выступают против любых попыток регионального изолирования Армении и усиления конфронтации Баку и Анкары с Ереваном" не только потому, как утверждает Арман Джилавян, что это "приведет к неизбежному расширению армяно-иранских отношений и еще большему укреплению армяно-российского военно-политического сотрудничества", но и потому, что стабилизация обстановки выгодна американским монополиям для реализации крупномасштабных экономических и транспортных проектов. Этим, в частности, объясняется и возросшая активность американской дипломатии в деле урегулирования конфликта вокруг Нагорного Карабаха.

Заинтересованы ли в создании обстановки стабильности на Кавказе Россия и Армения, а также Греция, которым Арман Джилавян предлагает в случае создания "агрессивного военно-политического альянса" сформировать некую ему противостоящую "контр-ось" с участием также и Ирана?

Не вызывает сомнений, что государственным интересам России в наименьшей степени отвечало бы формирование на Кавказе противостоящих друг другу военно-политических блоков. Учитывая все существующие в регионе факторы риска, Россия несомненно была бы заинтересована в создании региональной системы безопасности в районе Большого Кавказа с участием всех расположенных там государств. Подобного рода попытки уже предпринимались в середине 90-х годов, когда на встрече в Кисловодске (июнь 1996 года) глав государств Грузии, Азербайджана, Армении и России с участием руководителей краев, республик и областей России и Грузии (кроме представителей "проблемных" регионов - Чечни, Южной Осетии, Абхазии) была предложена конкретная программа действий. Тогда были изложены основные аспекты кавказской политики России. Среди них - сохранение единства Кавказа как уникальной общности, которая не может быть геополитически отторгнута от России; совместное с государствами Закавказья поддержание мира и стабильности в черноморско-каспийском пространстве; безусловное подтверждение суверенитета и территориальной целостности всех входящих в регион государств; углубление сотрудничества между ними и Россией на добровольных основах и на разных скоростях.

Реализация этих направлений позволила бы постепенно превратить Кавказ в устойчивую основу системы региональной безопасности, способной, с одной стороны, преодолеть идеи "кавказоцентризма", то есть объединения кавказских государств без участия России, с другой же - воспрепятствовать попыткам разделения региона на противостоящие друг другу группировки. В рамках этой системы могли бы проводиться посреднические акции по урегулированию политико-этнических конфликтов, согласованию направлений сотрудничества с заинтересованными сопредельными державами Черноморско-Каспийского региона (Ираном и Турцией), а также ограничению попыток бесконтрольного доминирования внерегиональных держав, прежде всего США. На региональном уровне весьма позитивно мог бы сказаться и самый процесс многосторонних переговоров по проблематике экономического сотрудничества.

Налаживание многостороннего экономического и политического сотрудничества в Кавказском регионе, безусловно, отвечало бы и интересам Армении. При всех выгодах для Армении двустороннего экономического сотрудничества с Россией, зачастую в ущерб его другим направлениям, их несбалансированность уже привела, как отмечает Арман Джилавян ("НГ", 12.02.2000), к многократному усилению российского фактора во внутренней политике Армении и может превратить страну в "закавказский придаток России", фактически неспособный защищать свои собственные национальные интересы. Суммируя оценки армянских экспертов, Арман Джилавян указывает на то, что такое развитие событий способно резко ухудшить отношения Еревана с США и ЕС, поставив под сомнение саму концепцию сбалансированности внешнеполитического курса армянского руководства. Более того, даже превратить Армению в "регионального изгоя", изолированного от всех международных экономических проектов, а значит, лишить ее возможностей развития. Автор, разумеется, прав, утверждая, что позитивное решение этих проблем во многом зависит от многих факторов, в том числе и от урегулирования российско-американских отношений. Но не противоречит ли Арман Джилавян сам себе, допуская при этом возможность "раскола" региона на противостоящие военно-политические группировки?

К числу инициаторов враждебной "оси" Арман Джилавян, как это уже отмечалось, относит Турцию, Азербайджан и Грузию. Что касается Турции, то ее активные попытки наладить контакты на этнической основе с тюркоязычными регионами СНГ и раздающиеся временами призывы к созданию Тюркского содружества вызывают обоснованные опасения, как, впрочем, и любые другие акции, имеющие националистическую окраску. Представляется, однако, что для азербайджанского руководства приоритетны в этом случае не столько интересы Турции, сколько свои собственные. Об этом свидетельствуют недавние "корректировочные" заявления министра иностранных дел Азербайджана о неприемлемости для его страны самой идеи военно-политического блока с Анкарой и Тбилиси и поддержке формирования системы общекавказской безопасности при условии "окончательного урегулирования нагорно-карабахского и грузино-абхазского конфликтов". В то же время не вызывает сомнений, что азербайджанская сторона попытается использовать для разрешения конфликта вокруг НКР возможности любого влиятельного международного посредника, каким на нынешнем этапе проявляют готовность стать США.

Что же касается Грузии, то она, как и Армения, не входит в сферу "тюркоязычной политики" Анкары и не имеет серьезных противоречий ни с Азербайджаном, ни с Арменией. Согласно недавнему заявлению министра иностранных дел Ираклия Менагаришвили, Грузия считает своим геополитическим императивом установление и развитие добрососедских отношений с Россией. В качестве позитивной с точки зрения интересов региональной безопасности тенденции следует рассматривать и возможный выбор Грузией статуса нейтрального государства в качестве одного из вариантов системы обеспечения безопасности страны и большей сбалансированности ее внешней политики. Как об этом свидетельствует опыт двух веков взаимодействия и сотрудничества, Грузия была и есть стратегический союзник России, поэтому сама постановка вопроса о ее возможном участии в "антироссийском блоке" расценивается грузинскими политиками и экспертами как неправомерная.

Подводя итог, можно сказать, что оптимальным решением для государств Южного Кавказа и России могли бы стать переговоры о формировании опирающейся на принципы ОБСЕ региональной системы безопасности с участием всех заинтересованных сторон и открытой для сотрудничества с сопредельными странами. При этом могли бы быть рассмотрены как ранее уже обсуждавшиеся предложения о подписании Пакта стабильности и безопасности, так и другие формы регионального сотрудничества, прежде всего в сфере экономики. Важно также привлечь накопленный к настоящему времени европейскими государствами богатый опыт регионального и субрегионального сотрудничества и учесть крайне негативный исторический опыт формирования противостоящих друг другу военно-политических блоков.