Для того, кто ступил за порог

Волшебнице дозволено болтать ногами на краю вселенной. Изображение создано при помощь нейросети «Шедеврум»

Говорят, писателю мало производить и объединять в книги отдельно взятые хорошие тексты – нужно, чтобы сквозь их совокупность проступала почва и судьба, объединяющая идея, особый художественный мир со своими законами. Одни авторы при творении такого своего мира пишут как бог на душу положит, играючи меняя приемы, темы и маски. Другие, наоборот, тщательно выверяют, что, о чем и как писать и даже как вести себя за пределами текста, чтобы накрепко срастись с лирическим героем и художественным методом. Третьи же в каком-то смысле синтезируют вышеназванные два пути, ибо чутко ощущают, что именно им Бог на душу кладет.

Дебютный сборник стихов Дарии Солдо – именно серединный счастливый случай, ибо в нем сошлось много такого, что нарочно не подгадаешь: фамилия, которой подписана книга, звонкая, почти как итальянская монетка доглобализационных времен, обложка книги в нежно-бирюзовых тонах и, наконец, заглавие. Из этого образа не делается поверхностной загадки, он проясняется в первом же стихотворении книги: «.. звенят, будто «музыка ветра»… для того, кто ступил за порог». И здесь, вероятно, зашифрована многослойная амбивалентность авторской поэтики: с одной стороны, «музыка ветра» – это нечто почти эфемерное, с другой стороны, так называется вполне осязаемый металлический предмет, который, впрочем, чаще всего причисляют к безделушкам. Вот и сами хрусталики: хрусталь – дорогое хрупкое стекло, хрупкое, а человеческие глаза, будучи и того нежнее, вынуждены постоянно прикрываться от мира тонким слоем слез, чтобы их хрусталики не пришли в негодность.

Поэзия Дарии Солдо поровну соткана из хрупких и твердых материй – из фарфоровых обломков, снежинок и песчинок, из домов, деревьев и человеческой кожи, на которой после ожога проступают очертания Хиросимы. Причем отделить одно от другого подчас непросто, поскольку саму себя поэтесса определяет одновременно катафатически и апофатически: «Как хорошо, что я есть – / как жаль, что меня / нет».

Творимое автором поэтическое пространство предстает этакой бесконечной луковицей из контрастирующих между собой слоев, что особенно остро видно на примере стихотворения про одичалого Нильса и диких гусей: первая строка, конечно, настраивает на сказочный лад, во второй строке сказка, толком не начавшись, обрывается, потому что персонажей сбивает ПВО – и только их перья и прах сыплются на сказочный пряничный домик.

Дариа Солдо. Хрусталики глаз звенят.– М.: Neomenia, 2024. – 64 с.

К счастью, собственная бренность приводит Дарию не в отчаяние, а в положение волшебницы, которой поручено с помощью живого слова взаимодействовать с тем, что больше нее: болтать ногами на краю вселенной, наблюдать то за знаками апокалипсиса, то за кремлевскими часовыми, взлетать из травы в облике стрекозиной нимфы, пробовать на вкус небо на общем пиру с синеязыким жирафом. Конечно, волшебство не всегда идет по плану: поэтесса пока не умеет, подобно Царевне Лебедь, творить взмахом рукава живых птиц (хотя и звезды слов – уже немало!) и сожалеет, что может подарить читателю только проталину на снегу. Порой и вовсе кажется, что в мире больше нечего открывать, а снег ложится «ядовитой свинцовой пудрой». Впрочем, даже в трудных обстоятельствах поэтессу спасает от удушья открытость миру и читателю, точнее, внутреннему ребенку читателя, которого можно всегда пригласить к сотворчеству, когда самой хочется передохнуть: «зимние улицы / как пустые раскраски / на столике в поликлинике / держи малыш / порисуй пока / мама скоро вернется».

Главное, что у Солдо всегда сохраняется запрос на чудо и готовность увидеть искомое в повседневности. Известный девиз Вильяма Блейка: «В одном мгновенье видеть вечность, / Огромный мир – в зерне песка», – она как бы разворачивает в обратном направлении, желая сберечь уже увиденное: «Почему же я не могу / Эту песчинку летнего дня / В Сокольниках, / Закрыв глаза, / Превратить в жемчуг?»

Рассуждая о стихотворении Игоря Северянина «Мороженое из сирени», Евгений Головин в свое время пришел к выводу, что сотворенное средствами пищевой промышленности мороженое из сирени «будет что-то напоминать, как фальшивая монета напоминает настоящую», тогда как поэзия способна передавать физически невозможные вкусы и ароматы. Аналогичным образом мы можем сказать, что при всем смирении Дарии Солдо ей раз за разом удается алхимически преобразовать свое бытие в драгоценный материал, и стихотворный материал тут оказывается едва ли не надежнее, чем фото и видео.

Сложно предполагать, в каком направлении будут дальше развиваться стихи Дарии: своей гетероморфностью и открытостью они как бы вопиют, подобно одному из лирических героев, о желании «не принадлежать ни к какому виду». Судя по живой и разноречивой реакции читателей, это тоже вполне выходит. Избранный поэтессой творческий метод потенциально продуктивен, и есть основания надеяться, что чуткость и внутренняя правда ей не изменят. Наконец, заметим, что многослойны не только отдельные стихи, но и композиция всего сборника: даже его последняя страница – это, по сути, не конец, а QR-код, ведущий «за порог» бумажной книги в Telegram-канал поэтессы, где кроме новых стихов встречаются песни и житейские наблюдения. Хрусталики глаз продолжают звенеть, находя во вселенной все новые поводы для удивления.