Ресницами удерживая ноги

Осенью 2018 года на книжной ярмарке «Тверской переплет» я нечаянно попал на встречу с поэтом Борисом Кутенковым, представлявшем антологию «Уйти. Остаться. Жить». Там я рассказал о судьбе товарища своей юности тверского поэта Николая Иванова (1950–1975). Борис подарил мне том антологии и еще обратился с просьбой написать об этом поэте.

Вот что у меня получилось.

Мне сейчас трудно письменно совладать с «разломленным хлебом» прошлого, дать ход его «нахохленным комьям». Я вспоминаю строки Николая:

Латинская Америка,

Америка латыни,

идешь водой вдоль берега

и щиколотки в тине.

Или вот:

Этот мир бесприютен и гол,

как березы ободранный ствол.

Родился Николай Иванов в 1950 году, погиб в Андреапольской тюрьме 19 января 1975 года. В 1973–1974 годах – в течение неполных двух лет – длилось наше общение. Нечастое, но порой многочасовое, в основном на улицах города. На набережных тверских рек – Лазури, Тьмы, Тьмаки. И более широко известной реки – Волги. В театре, где я тогда служил, о проблемах Адриана Леверкюна поговорить особо было не с кем. Время от времени Коля пропадал. Лицо у него было просветленное. Он был высок, красив. В то время он уже перевелся на заочное отделение факультета романо-германской филологии Калининского университета. Я пытался устроить его работать в театр, но…

Познакомились мы через вызывающе красивую студентку этого же факультета. Мне она сказала, что в университете ей читает стихи такой Коля Иванов, что он женат на однокласснице. Коле же она сказала, что я читаю ей стихи во дворе театра. И еще она сказала, что Коля просит разрешения ко мне прийти. Я попросил прочесть несколько его строчек. Она не помнила. Через некоторое время этот разговор повторился. Но стихи не вспоминались. И так продолжалось несколько месяцев. Но однажды она вдруг вспомнила одну строчку: «…ресницами удерживая ноги». Я тут же сказал: пусть приходит. С тех пор мы стали общаться. Июнь, июль, август 1974 года я был с театром на гастролях: Таллин, Петрозаводск, Великие Луки – по месяцу в каждом городе.

В начале осени на улице Советской шедшая мне навстречу Ира встретила меня восклицанием: «Коля в тюрьме!»

В феврале 1975-го на этой же улице она же встретила меня восклицанием: «Колю убили!».

Его ударил колодой, лежавшей перед помещением тюремной школы, другой заключенный. Коля хотел быстрее освободиться, отвечал за посещаемость занятий.

Дома у Коли я ранее не был. Однажды видел его маму. Мы с Колей зашли в большое деревянное строение недалеко от вокзала. Милая грустная женщина в белом халате перебирала мединструментарий. Обстоятельства осуждения Коли, его пребывания в тюрьме и смерти мне известны от его жены. Она показала несколько писем Коли и несколько стихотворений. В мае 1975 года в театр на премьеру спектакля «Золото» по повести Бориса Полевого приезжал Андрей Дементьев (он написал тексты двух песен, вошедших в этот спектакль). Я коротко рассказал ему о Коле. Мол, погиб, осталось несколько стихотворений. Летом того же года театр был на гастролях в Вышнем Волочке. В этом городе снимался фильм «Стоговы», где в эпизодах и массовке подрабатывали артисты нашего театра. В гости к режиссеру из Москвы приехал Булат Окуджава. В перерыве между съемками я рассказывал Окуджаве о Коле, прочитал Колины строчки. Знал о Коле и автор «Нового мира» тверской поэт Евгений Карасёв.

Приведу напоследок еще несколько строк Николая Иванова:

Как тронет душу

пальцами Господь,

охолодеет сразу голова,

и начинает мельница молоть,

и петухи катают жернова.

Из черепка рассыпана крупа,

на синем небе желтая еда.

Рука его на милости скупа,

но красным деревцем горит

она всегда.

Тверь