Борис Колымагин
Какой там сон?.. Станислав Жуковский. Бесонная ночь. Светает. 1903. Тверская областная картинная галерея
Сегодня появление стихов на религиозную тему не вызывает повышенного интереса, как это было в советскую эпоху, когда произведения Кублановского, Величанского, Волохонского переписывались, распространялись в машинописных копиях. И даже патриаршая премия по литературе не в состоянии помешать падению интереса к поэзии такого рода. Причина этого, с одной стороны, связана с маргинализацией всего литературного процесса, а с другой – с тем, что христианский дискурс перестал играть роль доната, каким был в позднем СССР. Известная риторика на некогда запрещенные темы не ведет к творческим прорывам. И можно буквально пересчитать по пальцам актуальных поэтов, у которых что-то получается.
На Синае Моисей вошел во мрак, где был Бог. Современная поэзия не может похвастаться своим Синаем. Но потребность в речи, наполненной синайской темнотой, остается. Какие-то отзвуки ее слышны в произведениях священника Константина Кравцова, священника Сергея Круглова, Натальи Черных. Порой возникает она и в стихотворениях протоиерея Валентина Дронова, чей сборник недавно увидел свет. Отец Валентин пишет давно, более 50 лет. Но когда перед ним встал вопрос – идти ли дальше по литературной стезе или стать служителем алтаря, он выбрал второе. Стихи, конечно, никуда не ушли, но писались уже редко. И вот перед нами итог этой многолетней деятельности – книжка «Правое сердце». Название ее отсылает к предваряющему эпиграфу из послания апостола Иоанна: «…ибо если сердце осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего». Есть у отца Валентина и отдельный текст, давший название всему сборнику:
Почему сердце слева?
Считается так.
У меня сердце справа.
И точка.
А стучит и болит
что-то слева – пустяк:
Селезенка. А может
быть, почка.
Мы видим, что автор внимательно читает футуристов, впитывает их образный строй, их фактурность: «Мне часто хочется стать частным мясником / И сделать колбасу из собственного сердца, / Нашпиговать ее изрядно чесноком, / Заправить тмином или черным перцем». Он не только прибегает к неожиданным жестам, но и к языковой игре, как в диптихе об Адаме: «Тигр / Для игр… Евфрат / Для утрат».
|
|
Валентин Дронов. Правое сердце. Стихи. – М.: 2024. – 128 с. |
Но о чем же пишет наш автор? В книжке встречаются публицистические вещи, связанные с судьбой русских поэтов. О Гумилеве: «И это давнее злодейство / В день Семистрельной и Страстной, / Покрытое листвой бессмертья, / Вечнозеленою листвой». О Цветаевой: «В земном краю оставлен кенотаф. / Найду в раю ее среди Марий и Марф. / Отдай, Иуда, мне с петлею шарф». О Кедрине: «Звон хрустальный переливом мудрым / Выбивать из строк посмертных нечего – / Ты пришел из вечности советским утром, / В вечность ты ушел советским вечером». Как видим, «Правое сердце» незримо противостоит «Левому маршу» Маяковского. И все-таки главное поле, в котором живут стихи Дронова, не полемика, а исповедальная лирика. Поэт способен передать оттенки настроения, смутные мысли и желания, порывы души: «Какой там сон! Везде, где можно, / Предупреждающе весом, / Ложится запах этот ложный. / – Ты спишь уже? / – Какой там сон…»
Дронов ведет честный разговор с самим собой, проверяет, испытывает свои поступки перед лицом совести. В то же время его стихи помнят о метафизике, которая говорит с нами на языке сакральности и повседневности: «Жизнь лесов, пустынь и сел, / Жизнь, пропетая Тобой / Во псалме и на струне. / А любовь… (Любовь опять?). / Что останется за ней, / Если вслед отнять и сон? / Это так легко понять: / Только пурпур и виссон». В дроновских стихах порой проскакивают какие-то искорки сюра, которого так не хватало литературе в советское время. Ну вот, например, этот образ, его растяжка по разным полюсам, разве не из Дали: «Как паутинка на траве, / Как храмы на крови, / Как на столе седой Завет, / А на столбе – раввин…»
Горний мир входит в мир дольний через просодию, знак, неожиданный образ, совпадение, пересечение: «Мое сердце, крест мой Боже. / Разве на себя похоже, / Когда бьет в окно вагона / Скорый свет, Твоя икона». Стихи Дронова знают не только платоновскую пещеру, в которой оказалось несчастное человечество, но и царство света, куда открыт путь каждой ищущей душе.
В заключение отметим, что послесловие к книге написали такие известные деятели литературы, как Борис Романов, Сергей Нещеретов, Алексей Сосна.
Марианна Власова
комментарии(0)