Есть нечто от звона Дантовских терцин в стихах Ильи Сельвинского. Великолепие фауны: тигр, спускающийся с гор и хребтом своим повторяющий их очертания, переходит в условно-метафизическую вечность, где собеседуют поэты. Цветовые лучи поэзии Сельвинского созидают силовое поле, из которого невозможно выйти. Размах поэта велик: тут и стихи, написанные на бандитском жаргоне, и громадные здания его поэм – «Пушторга» или «Улялаевщины». Стиль Сельвинского размашист, избыточно роскошен, решителен, рассчитан на эпос.
Впрочем, гротеск пьесы Сельвинского «Пао-Пао» лежит в ином измерении. Это гротеск в белых декорациях, как предложил Станиславский. Гротеск в декорациях утопии. Орангутанг хочет стать человеком, или человек очеловечить орангутанга? Пьеса Сельвинского столь же виртуозна, сколь и серьезна. Боксер Роберт Дитрих, ставший жертвой конкурентов, не может распоряжаться своим мозгом, предназначенным для эксперимента. Атташе, поддавшись уговорам безумного брата-ученого, отдает серо-золотой человеческий мозг исследователю, чтобы дальше замелькали абсурдно фантастические ленты. Пао-Пао, лохматый пук волос в костюме, пародия на человека, решает, что западная жизнь, его окружающая, слишком скучна. И перебирается в СССР – в цивильном костюме, конечно. Идеология вступает в свои права.
Жестче ли все у Булгакова, чей Шариков сразу приходит на память? У Булгакова схема проста: интеллигенция, породившая шариковых, должна поставить их на место. С обезьяной труднее – у нее оказывается хорошая способность к мимикрии. Коли суть жизни грызня, остается развивать нечто, глубоко помещенное в тебе:
Если, к несчастью, ты Кант
или Беркли,
То будешь хоть в Англии, хоть
в Германии,
Как рыба, прыгающая
на зеркале,
Как лампочка, зажженная
в кармане.
Стоит, я думаю, переиздать эту пьесу. А главное – поставить.
* * *
В молодости Сельвинский поэтизировал речь бандитов:
Вышел на арапа. Канает
буржуй.
А по пузу – золотой бамбер.
«Мусью, скольки время?» –
Легко подхожу...
Дзззызь промеж роги... –
и амба.
Только хотел было снять
часы –
Чья-то шмара шипит:
«Шестая».
Я, понятно, хода. За тюк.
За весы.
А мильтонов – чертова
стая!
Привет бродяге и беспутнику Вийону. В поэзии Сельвинского много цвета. Все наполнено людьми, люди рисуются густо и разнообразно.
Пейзаж – это тот граненый
рубин,
Который вправляется в сердце
короны.
В поэзии мгла философических
глубин,
Молнии политики, ухищренно
скроенные,
Только тогда вонзятся в цель,
Когда поэтизм поэзии цел,
И даже в агитке, даже
в пародии,
Как же тут можно забыть
о природе?
Сельвинский черпал из Маяковского, и сам в этом признавался
Предо мной отель «Istria».
Вспоминаю: здесь жил
Маяковский.
И снова тоски застарелой
струя
Пропитала извилины мозга.
Бывает: живет с тобой
человек,
Ты ссоришься с ним
да споришь,
А умер – и ты сиротеешь
навек,
Вино твое – вечная горечь...
Сельвинский добывал рифму, как золотоискатель: отовсюду. Находя ее там, где ее как будто и нет. Он был метафизиком стиха:
Новаторство всегда
безвкусно,
А безупречны эпигоны:
Для этих гавриков
искусство
Всегда каноны да иконы.
Новаторы же разрушают
Все окольцованные дали:
Они проблему дня решают,
Им некогда ласкать детали.
Он чувствовал и видел животных так, как никто в поэзии:
Обдымленный, но избежавший
казни,
Дыша боками, вышел
из тайги.
Зеленой гривой он повел шаги,
Заиндевевший. Жесткий.
Медно-красный.
Угрюмо горбясь, огибает падь,
Всем телом западая меж
лопаток,
Взлетает без разбега
на распадок
И в чащу возвращается опять.
* * *
Смутное время бывало в России не раз. Трагедия «Рыцарь Иоанн» была написана Сельвинским во время его путешествий по Европе и Азии и подходит ко многим временам. Развал общества. Хотя во времена Ивана Болотникова – главного персонажа этой трагедии – таким понятием, как общество, не пользовались.
Сельвинский – изощренно-сложный мастер стиха, уверенный строитель прозы. Он редко прибегал к пустому украшательству. Он работал именно из глыб. Его «Рыцарь Иоанн» исполнен действием, как толстая ветвь листвою. И разворачивается листами, звездами диалогов и монологов. И снова громогласно звучат стихи: чеканные и льющиеся. И снова и снова мелькают параллели с нынешним временем, от которого не спрятаться в замечательные стихи, как ни пытайся.
комментарии(0)