Бес понятия

Роман Ненашев. Быть понятым.– М.: СТиХИ, 2023. – 52 c.

Театр, как известно, начинается с вешалки, а книга с названия... Двусмысленность которого читается отнюдь не с первого раза – хочет ли поэт быть пОнятым, сиречь услышанным, или быть понятЫм, сиречь свидетелем обысков и опознаний. По здравом размышлении – оба смысла имеют право на существование. В своих насмешливо-горьких стихах поэт отчаянно пытается достучаться до читателей и в то же время свидетельствует неотчетливую реальность осеннего мира, в котором Роман существует. Там мало тепла, хотя и много света, пахнет кладбищенской землей, пыльной библиотекой и коридором коммунальной квартиры. Там неуютно – и все же хочется возвращаться, раз за разом перечитывать хрупкие, ломкие строки: «Вдаль без конца глядеть, завести дневник,/ имя вписать, украсить рисунком льва,/ в пору грибных дождей из старинных книг/ тонким ножом под корень срезать слова».

Стихи Ненашева балансируют на канате между трагедией и сатирой. Поэт легко иронизирует над собой и друзьями, присыпает щепоткой абсурда неприглядное настоящее, звонит шутовским бубенцом так аутентично, что невольно хочется сказать: бедный Йорик. Но бедностью здесь и не пахнет – Роман щедро наделен словом и разбрасывает стихи, как монеты в гущу толпы. И попадает в точку, в самую сердцевину души. Он смеется над собой и над нами, над страхом и болью, глупостью и непониманием. Но, когда отходит анестезия веселья, проступают подлинные чувства, переполняющие стихи. Невозможно остаться равнодушным, не сопереживать, не грустить об отлетающем времени: «поймешь вдруг, вынув из коробки/ случайно вползшего жука, –/ не лето выдалось коротким,/ жизнь коротка».

Ощущение запредельного космического одиночества сквозит в стихах промозглым северным ветром. Это не богооставленность, не тьма отчаяния, скорее ощущение муравья на ладони ангела. Как любой поэт, Ненашев чувствует бренность плоти и близость смерти, говорит о ней и молчит. Тема конечности бытия проходит через многие стихи и многие книги автора – в «Ты один и я один» она явлена с той же безрадостной очевидностью. И все же поэт не сдается Хроносу, его memento more читается гимном жизни, поэмой сиюминутной ускользающей красоты и запредельной нежности: «Зачем опять про смерть, про черные ворота,/ про медных трубачей, что мучают тебя?!/ Зачем она опять стоит вполоборота,/ на платье белый бант смущенно теребя?..»

Ненашев – выпускник Литературного института, и это хорошо заметно по работе над текстами. Классическая легкость и точность рифмы, чистый и ясный ритм строк-шагов, порою изящно не завершенных в финале. Обманчивая простота образов, неразрывная цельность пространства стихотворения, сюжетность повествования – Ненашев всегда рассказывает истории, даже если они умещаются ровно в 12 строк. Ощущается включенность в литературные процессы, поэтический диалог с коллегами по цеху: Тихоном Синицыным, Андреем Чемодановым, и не только. Истории Романа звучат так, словно читатель подслушивает их с заднего сиденья автобуса, едущего на Волошинский фестиваль: «О тяжесть дара, Богом данного,/ о доля, выпавшая мне, –/ лицо поэта Чемоданова/ терпеть и видеть в каждом сне».

При том что у Ненашева свой собственный, запоминающийся и звучный голос, хочется вспомнить знаменитое: поэзия сама одна великолепная цитата. Стихи сборника – органичная часть петербургской поэтической среды, они стоят на плечах классиков – и заглавными буквами осторожно касаются неба. Впечатляет плотность центона – от очевидных Мэри Поппинс, Нахаленка и Розы Экзюпери до печальной пародии на Заболоцкого, тайнописи, доступной лишь посвященным: «спят бесформенные клецки/ и растение лапша,/ дремлет мертвый Заболоцкий,/ не моргая, не дыша».

Тексты затягивают, утаскивают, смывают и кружат голову листопадом. Их хочется вспоминать, они въедаются в память и остаются там. Их стоит читать – хотя бы затем, чтобы разделить с автором глубину одиночества, попытаться понять, что скрывается за черно-белыми кадрами легких строф: «Ступай легко и веток не качай –/ час не ровен, сосед еще вернется./ И саду прошептав: «Прости-прощай»,/ коснись ноги соседа невзначай,/ пусть он в ответ, как маятник, качнется».