И ты уйдешь, и я уйду

* * *

Навряд ли что отыщется

нелепее,

Чем разделять земное бытие

На солнечного дня великолепие

И жалкое ничтожество свое.

* * *

В одном мазке, пускай мазок

могучий,

Не углядеть насыщенность

холста.

И хрупкий храм измученных

созвучий –

Лишь купол тайны нотного

листа.

А если удалось тебе и мне

Проникнуть за вуаль

банальных истин,

То нечто новое, пришедшее

извне,

Неотвратимо изменяет

облик жизни.

Слушая Джо Кокера

Ты так прекрасна для меня

Как Гималайские вершины

Как многорукость бога

Шивы

Ты так прекрасна для меня

You are so beautiful to me

Как Харе Кришна Харе Рама

Как в час любви эпиталама

You are so beautiful to me

* * *

Не угадать в каком году

Когда мы станем вновь

как дети

Отбросив всю белиберду

Лишь только за себя в ответе

И ты уйдешь и я уйду

Однажды утром на рассвете

Усталой памятью тасуя

Былые карты. Аллилуйя

* * *

Я все держался а намедни

выпил

И между прочих видел сон

один

Мне снилось что плывут

по Миссисипи

Индеец Джо и Гекльберри Фин.

Метнулся я к ним под угрозой

жизни

И вдруг услышал: не спеши,

кретин!

Вот так мне прокричали

с укоризной

Индеец Джо и Гекльберри Фин.

А чтобы сон никак не вышел

в руку

Я ринулся что было силы

вспять

Как будто встретил некую

вампуку

Которую я буду вспоминать

* * *

Вечер дымкою окурен

И Луна вблизи Земли

Как синица во фритюре

Как под шубой журавли

У вселенной на опушке

Здесь большая тишина

Даже форточка – старушка

Приумолкла у окна

* * *

Остерегайся злого умысла

И вероломством не греши

А то бы как

не пригорюнился

Веселый нрав твоей души

Не дай бог скопятся всем

миром

И как один заголосят:

Зачем же ты с паскудным

рылом

Суешься в наш калашный ряд?

* * *

Ведет стремительность

судьбы

Глагол ищите да обрящете

И наше право просто жить

Один обман по-настоящему

И ни по сердцу, по уму

Не выбирай себе заранее

Когда зачем и почему

Всё много выше понимания

Во глубине сибирских руд

Латентных стерхов

песнопение

И яйца чистый изумруд

И божество и вдохновение

* * *

Как нарисованный пастелью

Чуть розовеет край земли

И юный Лермонтов дуэлью

Белеет парусом вдали.

А если кто в шале березовом

И целовал кого во лжи

То не иначе – ля кремозою

Ту встречу вечер разрешит.

* * *

Мы все эти дни только пили

и ели.

Но как-то с трудом

приподнявшись с постели

С Рождественского бодуна,

Я глянул в окно, и в оконном

отрезке

Мне будто страницей махал

Достоевский.

А даль то темна, то черна.

Ах, Федор Михайлович, Федор

Михалыч.

Возьму Идиота, прочту его

на ночь,

Мне будет потом не до сна.

А в том Идиоте все даже

в излишке,

Настасья Филипповна,

жалостный Мышкин,

Аглаюшка Епанчина.

Ну прям-таки притча

про жизни основу.

Отныне и присно и снова.

* * *

Все, что ни есть – дается

свыше,

Всевышний четко время

движет,

И тридцать с лишним дней

подряд

Декабрьский наступал закат.

Не как дитя окровавленное,

А как забрало закаленное.

И в геометрии дождя

Я видел косинус тебя.

Вот так мучительно,

не вдруг,

Я стал в своих сужденьях

строже.

Что если кто кому-то друг,

То вряд ли истина дороже.

* * *

Раскрепостись душа

глаголами

И облеки себя в слова

Когда вчера деревья голые

Оделись в снега рукава.

И не совсем иносказательно

Что изменилось все окрест

Когда на землю по касательной

Под утро выпал белый текст.

* * *

Когда глазам не нужно

кругозора,

И слово не поддерживает речь,

Когда ни прежней прыти,

ни задора

Никто уже не в силах уберечь,

Не в качестве ответа

на вопросы

Возникнут и останутся

вдали

И снега равнодушного

стрекозы,

И утренних морозов

хрустали.