По городам и дальним весям

Образ красочного Крыма… Исаак Левитан. Крымский пейзаж. Частное собрание

Переделкинский пруд

Чей-то брошенный труд,

Чьи-то, в далях, заботы –

Переделкинский пруд,

Где аллей развороты.

Позабыта, и пусть,

Так, быть может, милее,

Эта давняя грусть

На далекой аллее.

Чей-то сдавленный крик

Над печальной водою,

Может быть, Лилии Брик,

Здесь бывавшей седою?

А туман в семь утра

Отступает, растаяв,

Вот зашел со двора,

С ближней дачи Катаев.

А вблизи от пруда,

За воротами вправо

Все не стынет беда,

Где изранена слава.

Вот он, след той беды,

Та тропа Пастернака,

Бремя стылой воды

У забытого знака.

Те следы не затрут

Никакие невзгоды,

Переделкинский пруд,

Стрелка

в дальние годы.

Там, за Крымскими горами

Там, за Крымскими горами,

За невидимой чертой,

Как пейзаж в роскошной раме,

Берег Ялты золотой.

За открывшейся Алуштой,

Где спадает высота,

То пореже, то погуще

Разномастные цвета.

Там внизу, где в далях пляжа,

За грядой пропавших дней,

Память крымского пейзажа

Мне с годами все милей.

Пусть летят в тумане годы

За чертой житейских драм.

Вижу Ялту, вижу горы,

Снова еду по горам.

Память крымского пейзажа,

Где в который раз уже

Миг восторженного ража

В очарованной душе.

Не проходит в жизни мимо,

Не тускнеет с давних пор

Образ красочного Крыма

Вдалеке на фоне гор.

В Томском раннем сентябре

Томский ранний сентябрь

уже весь в холодах,

А вчера было теплое лето.

Осень – только дитя,

скоро будет во льдах,

Вся в заснеженный

панцирь одета.

И на селах вдали

было лето вчера,

Например, на земле

Парабели.

И когда замели ледяные

ветра

И куда от тепла полетели?

Там, в Европе, – на юг,

здесь – на север и вдаль,

В белый край ледовитого моря,

А вокруг, а вокруг в раннем

снеге печаль,

На бескрайнем сибирском

просторе.

Край белесых песцов,

где играет метель

В затуманенных томских

глубинах,

Здесь немного жильцов,

здесь село Парабель,

Мы на землях родных

и любимых.

В Томске осень сейчас,

здесь почти что мороз

Близ границы полярного круга,

И куда это нас он сурово занес,

Но нельзя нам теперь

друг без друга.

После дальнего Усть-Кута

После дальнего Усть-Кута,

Всей затерянности в нем

Я ушел во глубь маршрута,

Каждый миг живя в своем.

В той же стылости поселка,

В той же мрачности реки,

Но места такого толка

Вдохновляют на стихи.

Что-то есть в душе Сибири,

В тайне рек, тайги и гор,

То, что молча мы любили,

Не затеяв разговор.

И живут не в праздном шуме,

А в глуби, на дне души,

Помесь дали и раздумья,

Благо мысли и тиши.

Этот дальний норвежский отель

Этот дальний

норвежский отель,

Эта речь непонятная, чуждая,

В полноте ощущаю теперь,

Что Россия особенно нужная.

Там, в глуби, остаются потом

Копенгаген, и Берген, и Осло,

А вдали, а в России – мой дом,

Глубина ощущается после.

Только там, где родные края,

Сердцу ближе знакомые лица,

Есть глубинная память моя,

А в дали, что ни есть –

заграница.

На чужбине глухие поля,

Иностранная суть

Скандинавья,

А в России взывает земля,

Для души это близость иная.

Ни язык, откровенно чужой,

Ни пейзаж чужеземной

долины –

Только здесь я внимаю душой

Сокровенную святость

былины.

Нет, для жизни они не по мне,

Копенгаген, и Берген, и Осло,

А свое – в потайной глубине,

Глубина познается непросто.

Аляска

За проливом, за кордоном

Затуманена Аляска,

За спокойным царским тоном

Ненаставшая развязка.

Там и наше, и чужое,

И забытое, и память.

Нет обиды за душою,

За бывалым стынет заметь.

За глубинным, за бездонным,

За суровым океаном

Русский говор за кордоном

Слышен зовом непрестанным.

Непрошедшая утряска,

Долговечный мораторий.

Бог с тобой, душа Аляска,

Хватит русских

территорий.