Валерий Лебединский
Образ красочного Крыма…
Исаак Левитан. Крымский пейзаж. Частное собрание
Переделкинский пруд
Чей-то брошенный труд,
Чьи-то, в далях, заботы –
Переделкинский пруд,
Где аллей развороты.
Позабыта, и пусть,
Так, быть может, милее,
Эта давняя грусть
На далекой аллее.
Чей-то сдавленный крик
Над печальной водою,
Может быть, Лилии Брик,
Здесь бывавшей седою?
А туман в семь утра
Отступает, растаяв,
Вот зашел со двора,
С ближней дачи Катаев.
А вблизи от пруда,
За воротами вправо
Все не стынет беда,
Где изранена слава.
Вот он, след той беды,
Та тропа Пастернака,
Бремя стылой воды
У забытого знака.
Те следы не затрут
Никакие невзгоды,
Переделкинский пруд,
Стрелка
в дальние годы.
Там, за Крымскими горами
Там, за Крымскими горами,
За невидимой чертой,
Как пейзаж в роскошной раме,
Берег Ялты золотой.
За открывшейся Алуштой,
Где спадает высота,
То пореже, то погуще
Разномастные цвета.
Там внизу, где в далях пляжа,
За грядой пропавших дней,
Память крымского пейзажа
Мне с годами все милей.
Пусть летят в тумане годы
За чертой житейских драм.
Вижу Ялту, вижу горы,
Снова еду по горам.
Память крымского пейзажа,
Где в который раз уже
Миг восторженного ража
В очарованной душе.
Не проходит в жизни мимо,
Не тускнеет с давних пор
Образ красочного Крыма
Вдалеке на фоне гор.
В Томском раннем сентябре
Томский ранний сентябрь
уже весь в холодах,
А вчера было теплое лето.
Осень – только дитя,
скоро будет во льдах,
Вся в заснеженный
панцирь одета.
И на селах вдали
было лето вчера,
Например, на земле
Парабели.
И когда замели ледяные
ветра
И куда от тепла полетели?
Там, в Европе, – на юг,
здесь – на север и вдаль,
В белый край ледовитого моря,
А вокруг, а вокруг в раннем
снеге печаль,
На бескрайнем сибирском
просторе.
Край белесых песцов,
где играет метель
В затуманенных томских
глубинах,
Здесь немного жильцов,
здесь село Парабель,
Мы на землях родных
и любимых.
В Томске осень сейчас,
здесь почти что мороз
Близ границы полярного круга,
И куда это нас он сурово занес,
Но нельзя нам теперь
друг без друга.
После дальнего Усть-Кута
После дальнего Усть-Кута,
Всей затерянности в нем
Я ушел во глубь маршрута,
Каждый миг живя в своем.
В той же стылости поселка,
В той же мрачности реки,
Но места такого толка
Вдохновляют на стихи.
Что-то есть в душе Сибири,
В тайне рек, тайги и гор,
То, что молча мы любили,
Не затеяв разговор.
И живут не в праздном шуме,
А в глуби, на дне души,
Помесь дали и раздумья,
Благо мысли и тиши.
Этот дальний норвежский отель
Этот дальний
норвежский отель,
Эта речь непонятная, чуждая,
В полноте ощущаю теперь,
Что Россия особенно нужная.
Там, в глуби, остаются потом
Копенгаген, и Берген, и Осло,
А вдали, а в России – мой дом,
Глубина ощущается после.
Только там, где родные края,
Сердцу ближе знакомые лица,
Есть глубинная память моя,
А в дали, что ни есть –
заграница.
На чужбине глухие поля,
Иностранная суть
Скандинавья,
А в России взывает земля,
Для души это близость иная.
Ни язык, откровенно чужой,
Ни пейзаж чужеземной
долины –
Только здесь я внимаю душой
Сокровенную святость
былины.
Нет, для жизни они не по мне,
Копенгаген, и Берген, и Осло,
А свое – в потайной глубине,
Глубина познается непросто.
Аляска
За проливом, за кордоном
Затуманена Аляска,
За спокойным царским тоном
Ненаставшая развязка.
Там и наше, и чужое,
И забытое, и память.
Нет обиды за душою,
За бывалым стынет заметь.
За глубинным, за бездонным,
За суровым океаном
Русский говор за кордоном
Слышен зовом непрестанным.
Непрошедшая утряска,
Долговечный мораторий.
Бог с тобой, душа Аляска,
Хватит русских
территорий.
комментарии(0)