Возвращенный автограф

Третья из выявленных накнижных надписей Михаилу Зенкевичу от Бориса Пастернака. Фото из архива автора

Скорее всего книга была преподнесена в один из визитов Пастернака к Зенкевичу на Метростроевскую (Остоженку): он приходил, согласно воспоминаниям наших домочадцев, читать коллеге стихи Юрия Живаго (их машинописно-рукописная тетрадочка также стала очередным подарком). Ранее были известны обращенные к Зенкевичу надписи Пастернака на его «Двух книгах» 1927 года («…поэту предельной крепости, удивительному метафористу, улавливающему самое беглое в природе и глубокое…») и «На ранних поездах» 1943-го («Замечательному поэту и товарищу…»). Новонайденная надпись – наиболее герметичная. Наверняка она напрямую отсылает к невеселым беседам тет-а-тет о том, что оба привычно пишут в стол и многое обречено оставаться ненапечатанным; для Зенкевича это роман «Мужицкий сфинкс», повесть «На стрежень», стихи из потаенного «Альбома с серебряным обрезом», рассказы, драматические поэмы. Но и о переводах, конечно, речь не могла не вестись: недаром в 1944-м Пастернак печатно назвал Зенкевича в числе трех главных переводчиков Шекспира.

Впервые Пастернак промелькнул в записях Зенкевича в 1921 году (манифест «О новом стихе», где судьбоносно заявлены права прозостиха); их личное знакомство произошло после переезда Зенкевича в Москву из Саратова весной 1923-го. В письме к Владимиру Нарбуту от декабря 1925-го Пастернак настойчиво предлагал повидаться «в Сокольниках у Маяковского», позвав туда и Зенкевича. Далее – годы встреч, союзничества под эмблемой издательской артели «Узел», соучастия в русской шекспириаде, совместных выступлений (не только в Москве, но и в Чистополе в Великую Отечественную).

16 апреля 1954-го в ЦДЛ Зенкевич председательствовал на обсуждении пастернаковской версии «Фауста». Разумеется, Михаил Александрович избежал (как – его секрет) присутствия на мрачном октябрьском собрании 1958-го, узаконившем изъятие автора «Доктора Живаго» из круга советских литераторов.

Участь книг Зенкевича с надписями Пастернаку нам сейчас неведома, но есть вероятность, что они уцелели и однажды внесут свежие штрихи в картину взаимоотношений двух поэтов.