Нам бы солнца…

Галина Нерпина. Остролист. – М.: Воймега, 2022. – 64 с.

В подземных тиглях 

движется огонь,

Перетекая в стебли… 

Только тронь –

И он тотчас же в кровь 

твою вольется.

Остролист, по сути, аналог, двойник рождественской ели. По одному из преданий его стебли в мученическом венце ранили чело Спасителя своими колючками. Вспоминаются близкие по сути заглавия поэтических книг (беру навскидку): «Подорожник» Анны Ахматовой, который совсем не о траве, растущей на обочинах, «Дубовый лист виолончельный» Андрея Вознесенского, совсем не про дуб и даже не про виолончель. Дуб, впрочем, в одной из старых легенд выступает антиподом Остролиста, но у Вознесенского – другая символика. А «Ель» Ильи Фаликова ближе к ели Окуджавы.

Нерпина – зрелый поэт. Говорю, естественно, не о календарных годах, хотя можно сказать, что она в цветущем возрасте. Тяга многих ее сверстниц к хорошо принимаемой публикой болтливости могла бы ее увлечь, зацепить, задеть. Но не задела. Не задевает и злоба дня.

Отбор текстов тщательный, со знанием глубины культурного слоя своего стиха. Автор явно не хочет перегружать читателя, возможно, надеясь, что при таком строгом отборе он скорей доберется до смыслов, которые она прячет под верхней оболочкой.

В книгу не вошли ранние стихи. Интересно, что она выделяет – графически – стихи новые, попавшие, как и все мы, в нынешний карантин. Она лишает их заглавных букв, пунктуации, не избавляясь только от тире, дающего широту жесту. В прежних стихах, особенно в тех, которые снабжены эпиграфами и посвящениями, оставляет все как было.

Ее символические ели отражаются «в зерцале водном». Такое зеркало не спрячешь в женской сумочке.

У Ахматовой «в зеркале двойник бурбонский профиль прячет». И о Зазеркалье мы достаточно наслышаны. На память приходит зерцало премудрости, пушкинское «свет мой, зеркальце» и может даже андерсеновское, кривое, разбитое вдребезги троллем… В зеркале не только можно спрятать двойника, но и увидеть в его глубине будущее. Это весьма богатая многовековой символикой вещь.

В 70-х годах прошлого века шумевший, непримиримый к женской музе поэт Юрий Кузнецов упрекал Анну Ахматову в кокетстве и злоупотреблении сим отражающим предметом. Владимир Соколов, не вдаваясь в перманентно возникающие споры по поводу женской поэзии, просто воспел своих подруг-поэтесс: «Их доблесть – не быть обузой/ Ни в цехе, ни в мастерстве/ И жить, пребывая с музой/ В мешающем им родстве». Галина Нерпина – ровесница этого стихотворения («Мне нравятся поэтессы…»).

Она уверенно управляется с современным стихом, не порывает с традицией, не боится «мешающего родства» и своей яркой женственности. Пользуется этим даром, не вдаваясь в гендерные заморочки. Интонация ее стихов – высокая, но естественная и ненавязчивая:

когда бы ты

случайно не попал

однажды в поле зрения зеркал

их сумеречных знаков 

и приветов –

лишенный страсти к этому предмету

ты никогда бы верно не узнал –

как грандиозно выстроен 

финал

без всяких там сомнительных ответов.

Могу сказать кощунственную вещь: карантин, во время которого складывалась эта книга, пошел ей на пользу. Нерпина, конечно, не из тех, кто может затеряться в толпе. Но тяготы ковидного года, обезлюдевшие улицы, отсутствие привычных контактов с коллегами и читателями, неожиданно замкнувшееся пространство стали во благо ее стихотворчеству. Как было не заглянуть в зеркало: оно что-нибудь да подскажет, хотя необязательно в утешение. И совершается воображаемый полет над леденящим зеркалом вод, в котором она видит «всех в этот час по земле проходящих,/ Кого не слизал еще век языком…»

Чем этот одинокий полет закончится? Она снижает пафос и высоту. И говорит о простом и человеческом, потому что думает, что счастье, пусть и мгновенное, совсем не за облаками:

…прелестная, в крыльях 

прозрачных,

висит стрекоза… И вот-вот за углом

откроется счастье, но это 

не значит,

что кто-то одержит победу над злом.

Нерпина не заманивает читателя, не темнит, но щедро расставляет вехи, по которым хотела бы его провести.

Есть у нее и «детская елка», как же иначе. «Ничто еще не решено», в возможности счастья нет никаких сомнений, «скользить по зеркальной дороге/ таинственно, страшно, смешно…». И все же «новогодняя елка последнюю снимет серьгу». И через это тоже надо будет пройти.

В ее немногословных стихах можно при желании разглядеть то, что она оставила за кадром. В стихотворении «Как же страшно в середине февраля…» присутствует прямо-таки вселенский, онтологический холод. На этом суровом фоне перед ее мысленным зрением возникает картина художника, имя которого она не называет, но у нее проскальзывает неожиданная тень улыбки. Стихотворение для Нерпиной нехарактерное. Она не иронистка и не насмешница. Однако из песни слова не выкинешь. На холоду, на морозе часто согреваются алкоголем. Саврасовские «Грачи прилетели» писаны не на трезвянку. Художник был пьющий… Но весну, хоть и на допинге, его грачи приносят исправно:

Нам бы солнца – хоть 

пунктиром хоть блесной

чтоб пахнуло всюду острою весной –

чтоб грачи в мечтах о воле 

и тепле

прилетели как всегда навеселе.

Небольшой, хорошо составленный изборник. Его не прочтешь за один присест. У него, как у хорошего вина, долгое послевкусие.

Тогда в игре – высокой 

и опасной –

Сойдутся вдруг небесные пути;

и линии судьбы проступят

 ясно,

для нас они неразличимые… 

                                      почти.