Поэзия года. Здравствуй, тетя Родина

Евгений Лукин. Осталось пережить планету. Стихи.– М.: Т. 8 Издательские технологии, RUGRAM. – 340 с.

В годы застоя Лукин слыл критическим поэтом. Чуть ли не диссидентом. Многие его песни того времени носят сатирический характер, другие решены в форме исторических баллад, но во всех их – нежелание мириться с властным произволом. «Стара статья закона и стара:/ олень – для королевского стола./ Но вот однажды этого оленя/ ударила каленая стрела//…А браконьер таился в гуще трав/ и думал так: «Король, конечно, прав./ Однажды со стотысячной стрелою уйдет олений топот из дубрав...// Но не могу, подлец, жевать мякину,/ когда король смакует оленину,/ когда кругом такая даль и ширь!..»/ Он так решил. Я тоже так решил…» Когда Советский Союз рухнул, он пожаловался своей знакомой, писательнице Людмиле Козинец на то, что в один миг устарели и ушли в прошлое десятки его песен… На это Козинец ответила: «Ничего страшного, через пару лет ты напишешь столько же критических песен о новом строе». Слова оказались пророческими. Вскоре появился цикл «Я – твой племянник, родина» – о развале СССР, о трагедиях говорящих по-русски людей, вдруг оказавшихся за границей: «Три границы пройдено./ Складками надбровья. Здравствуй, тетя Родина,/ я – из Приднестровья!» Название для этого цикла родилось, когда он на Мамаевом кургане подслушал разговор мамы с маленьким ребенком. Показав на знаменитый памятник Родина-мать, она сказала: «Вот это, сынок, тетя Родина».

Эта тема для Лукина не случайна, школу он оканчивал в Ашхабаде: «Ничего не натворю –/ лишь пройду вдоль сада/ и украдкой посмотрю/ я на свой десятый./ Ну хоть издали взгляну/ на себя иного…/ Отпустите в ту весну/ шестьдесят седьмого!»

Позже он пошутил о себе так: «Не смотри, что я уже седой –/ диссида остался диссидой:/ раньше увлекался «Континентом»,/ а теперь вот «Красною звездой». Цикл иронических четверостиший он назвал «Луковки».

В противовес легкоусваиваемым песням у Лукина есть стихи со сложными рифмами, такие, как, скажем, «Старофранцузская баллада»: «За то, что детскую мечту/ о справедливой светлой эре/ вот-вот химерою сочту/ в угоду нынешней химере, –/ я сам себя, замкнувши двери,/ достав единственный патрон,/ приговорил бы к высшей мере,/ не будь уже приговорен».

Особенность поэтики Лукина в том, что в его строках сквозь мрачные образы всегда проступают ирония и жизнеутверждающий юмор: «Посмотри, встает цунами/ над скорлупками квартир./ Так, разделываясь с нами,/ красота спасает мир». Это еще одна «луковка».

А еще Лукин изумительный стилист. И пример тому – «Казачья раздумчивая», которую он поет а капелла, встав во весь рост перед микрофоном: «На земле сырой (да)/ сидели три сфероида,/ ой да,/ ехал конный строй…// Ехал конный строй (да),/ видять: три сфероида,/ ой да, / на земле сырой.// Есаул лихой (да)/ с мордой Мейерхольда,/ ой да,/ говорит: «Постой…»