|
Мир, созданный из вещества обмана…
Иллюстрация из книги
|
Один мой знакомый когда-то проницательно заметил: чем дальше уносит нашего соотечественника-поэта от родины, тем явственнее проступает в его стихах глыба русской классической традиции, тем строже их форма, яснее и чище язык. В справедливости этого замечания легко убедиться, открыв наугад любую страницу новой поэтической книги Григория Марговского. Автора волею судьбы помотало по миру и забросило аж на другую сторону земного шара, противоположную России не только географически, но и политически, и культурно. Как же русскому в широком смысле поэту сохранить себя в североамериканских реалиях? Пожалуй, ответ очевиден, более того, он давно всем нам подсказан Ахматовой: сберечь русскую речь, великое русское слово. Сивилла Серебряного века адресовалась, если быть точным, отнюдь не к эмигрантам («Не с теми я, кто бросил землю...»), но у поэтов такого масштаба если уж случаются громкие формулировки, то годятся они на самые разные случаи жизни. Вот и автор «Тетракатренов», говоря как будто совсем о другом, не говорит ли в конце концов о том же самом: «В родной среде так просто быть своим,/ Естественны рефлексы и повадки,/ Витийствуешь, к чужим непримирим, Респект и уважуха, всё в порядке.// Но чтоб снискать доверие чужих,/ Не замечай подвохов, притеснений./ Пускай язвят, паши за всех как псих,/ Напишут на плите: почил наш гений!// И если уж на то пошло, под дых/ И жмых на нарах получить в итоге,/ В десятки раз обидней от своих,/ Чем от чужих роскошные чертоги». Рецензия не надпись на гробовой плите, поэтому воздержусь от окончательных суждений. Перечислю пока то, что присутствует в поэзии Григория Марговского на данный момент и что, на мой взгляд, должно привлечь к его стихам внимание подлинного ценителя современной изящной словесности.
Итак, первое и основное – приверженность русской классике. Речь, разумеется, не об употреблении в устаревшей форме союза «иль» и разных прочих «ужах», то и дело заползающих в тексты местных графоманов, вообразивших, вероятно, что с помощью таких вот маячков они призовут из тьмы времен на свою бедовую головушку легкокрылый дух Пушкина. (К слову, несколько «илей» выловил я и у Марговского, но тут же простил ему и эти архаизмы, и все будущие, видя в них не более чем откат орудия при выстреле: чем мощнее калибр и дальше выстрел, тем сильнее откат.) Нет, тетракатрены не подражательны – они не копируют традицию, а, являясь живой ее частью, развивают, продвигают короткими 16-строчными ударами вперед. Что же особенно отличает их в этом продвижении? Прежде всего предельная насыщенность текста метафорами, богатейший словарь сегодняшнего дня, напряженная концентрация смыслов в пределах каждого небольшого стихотворения. Плотность художественной ткани столь высока, что при первом чтении книги на ходу (я возвращался домой по Тверской и Дмитровке с презентации «Тетракатренов» в библиотеке Шанинки) мне иногда начинало буквально не хватать воздуха – да-да, не в переносном, условно-литературном, а в прямом смысле. Вот здесь, например: «Мир, созданный из вещества обмана,/ Замыслен был как проблеск слепоты:/ Чтоб глухари партера осиянно/ На бис немые вызывали рты;/ Чтоб рококо паучьих декораций/ В либретто набросал властитель дум –/ И зал вопил, что он второй Гораций,/ На свиноферме прикупив парфюм…» Чувствуете, как воздух будто бы сгущается, превращается в молоко? В такие моменты я инстинктивно отводил взгляд от текста и смотрел, успокаиваясь, по сторонам. Но ведь, в сущности-то, ничего такого оглушительного, переусложненного, темного для внимательного читателя тут нет – всюду разлита благостная пушкинско-хлебниковская ясность, надо лишь не торопиться, не давать себе сбиться с ритма. В этом автор идет читателю навстречу: все 16-стишия объединены стихотворным размером – пятистопным ямбом, наиудобнейшим для умеренно-неторопливого повествования. Немного меняется только схема рифмовки, чтобы монолитность не превратилась в монотонность.
|
Григорий Марговский.
Тетракатрены. – М.: У Никитских
ворот, 2021. – 144 с.
|
Другое бесспорное достоинство книги тетракатренов – рифмы. У нас в России сейчас даже вроде бы не самые последние стихоплеты от безысходности или безделья рифмуют вкривь и вкось, не вслушиваются в музыку слова, пренебрегают опытом, наработанным несколькими поколениями поэтов за прошедшее столетие. Им не помешало бы подучиться у эмигранта Марговского тому, как, не выворачивая всего себя наизнанку, оставаться свежим: «Но там, в окне, отчаянье пруда/ Целят волшебно лилии соблазна:/ В миг сладости невелика беда/ Нечестие, и ты со мной согласна!» Кажется, так просто, без малейшего усилия срифмованы вторая и четвертая строчки, так прозрачно, что кому-то и незаметно даже. Словно все само собой связалось, сказалось – и не сказалось даже, а выдохнулось. Но вы попробуйте надышите такое сами. И без КТ ясно: монолитная «простота» у Марговского – знак не только большого таланта, но и многолетнего, немимолетного опыта. Отдельного внимания заслуживает оформление книги. Рассматривая прелестные иллюстрации Елены Моргуновой, я почувствовал укол ревности: вот как должен с полиграфической точки зрения выглядеть настоящий сборник стихов, а вовсе не тощей бесцветной брошюркой! И без того прочное художественное единство поэтического текста еще более усилено со стороны уже чисто визуальной – такая спайка живет века, и в этом смысле прав Вадим Седов, в своем предисловии сравнивший книгу тетракатренов Марговского с «Капричос» Франсиско Гойи. А я между тем, закрыв книгу, нашел утешение моей ревности: все-таки отечественная поэзия обогатилась новой симфонией, и по самому большому, предельному счету нет разницы, откуда долетел до родины ее высокий и чистый голос.
Максим Лаврентьев 
комментарии(0)