Праздник работы

Поэт речного ветра, дорожного поворота, наметанного глаза... Фото Андрея Щербака-Жукова

Сегодня, когда с водой дуют и на воздух, когда заполошно откладывают или отменяют почти любое движение мысли и души, для поэтической бодрости обыщешься топлива. Что-нибудь меленькое забрезжит – уже приятность. А известие трубно-громогласное – вообще реликт.

Счастливо провинился Юрий Кублановский: вышел, как наречено на кораническом Востоке, его диван. Авторский вытрезвленный свод, приумноженный авторской же сладкой вольницей.

Трехтомники не издаются – они заслуживаются. Трехтомник – треножник осанны.

Юрий Кублановский. Стихотворения: В 3 кн.– М.: Русский путь, 2020. – 360 + 224 + 448 с.

Ведь до поры до времени Кублановскому взамен размеренной библиографии выпадала непощадная костоломня. Архивоманы показывали мне трогательно-тонкие его пишмашиночные самоделочки-невелички семидесятых – тогда это был предел или тупик мечты. Переводы – те насилу печатались, но запсевдонимленные Исполатовым (дедовской фамилией).

На семь бед – семь нот и красок семь. Только так и надобно жить, особенно у нас в отечестве. И это себе поставил непреходящим правилом он, поэт речного ветра, дорожного поворота, наметанного глаза, легких ног. Поэт золотой каденции и замаскированной музыки.

У него ни один год не отмалчивается, прячась в хоре. Каждый год – голос. От шестьдесят седьмого – до позапрошлого, предпандемийного. «За все, последний друг единственный,/ что с детства знаем наизусть,/ за свет из наших книг таинственный/ я беспокоюсь и страшусь:/ сумею вспомнить ли обширную/ в совсем-совсем другом краю/ земную враз и неотмирную/ былую родину свою?»

А помнится, что, только-только шагнув на восьмой десяток, Юрий Михайлович кулуарно зарекался от лирических досугов. ISBN-улики идут зароку поперек. И добро!