Сила ядерной бомбы

Последствия прочтения Витухновской необратимы.  Фото Яны Масловской

А Витухновская меняет, она слишком самоуверенна для этого мира:

«Упиваясь самою собой,

Я сама себе царь и плейбой.

Не тобой же, безродный

плебей!

Я потомок холодных кровей.

Как И. Бродский, людей

не любя,

Я приветствую роскошь себя.

Не твою скоморошью спесь,

Не твою нехорошую лесть.

Среди нищих отчизны пажей

Я, воистину, всех хорошей.

С пустотою под маской лица,

Я себя долюблю до конца», – пишет она.

Хорошо ли, что эта книга идет в мир таким камерным тиражом? Что бы было, прочитай ее каждый из россиян?

Я думаю, она бы стала катализатором войны. В ней заложен потенциал ядерного оружия, которое, помните, как в анекдоте про «доставим за тридцать минут в любую точку света»? Примерно за час вдумчивого прочтения доставит ни разу не удовольствие, но – понимание того, когда и почему все успело так далеко зайти. Из стихотворения «Я хочу, чтоб началось землетрясение»:

Ни о ком из близких не жалея,

Ничего мирского не любя,

Уходи! Пусть тлю людскую

греет

Это пламя, только не тебя!

Пусть огонь чужих агоний

диких

В пляс языческий тебя

не увлечет!

Все костры – смертельные

гвоздики.

Их в гробы, как гвозди, Черт

забьет.

Там, в гробах, схороненные

заживо,

Скоморошисто-кошмаристую

тишь

Оглашают воплями.

И кажется,

Мертвые вцепляются в живых.

Живописность гарантийной

желчи.

Хищный лев. Кошмарный

Леопард.

Вкус влагалищ леопадших

женщин.

Нищета… И снова Петроград.

Невский вальс любовников

утопших.

Русский пляс с мамлеевской

гнильцой.

И еще бодлеровская лошадь,

Что «подобна девке

площадной».

Все болезненно избыточно,

утробно.

Родина в морщинистой

тщете.

Был пейзаж кладбищенский

подобен

Босховским кошмарам

на холсте.

Червь могильный леденцом

шершавым

В рот младенца медленно

ползет.

Соблазняют адские отравы.

Смерть развратна. Смерть

к себе влечет.

Взгляд младенца ею заворожен.

Среди сотни Снежных Королев,

Только Смертью будешь

заморожен,

Отвергая вседоступных Ев.

Мальчик дышит. И с дурной

улыбкой,

Безразличный полуидиот

Иногда подрагивает зыбко,

В те мгновенья, что осознает

Сквозь Иную, не мирскую

внятность

Алина Витухновская. Постмодернистские постстихи. – М.: Стеклограф, 2020. – 62 с.

– всего распад.

И ему становится понятно –

Ада нет. Есть Возвращение

Назад.

Вот уже клубок червей,

его касаясь,

Жрет утробу. С каждым днем

червей

Больше гнилостных. Но Колесо

Сансары

Этого клубка сто крат

страшней!

Этот пир, еще во время

жизни –

Маленькой трагедии кусок. –

Краток, прост. «Так здравствуй,

Смерть-Отчизна!» –

Раздается детский хохоток.

Под землей гремя

немилосердно.

В нем пророчество.

А в нем – всего итог.

Я хочу, чтоб началось

Землетрясенье.

Но сначала – этот хохоток.

Абсолютно уверена, что, если бы эти стихи изучали в школах, такое поколение выросло бы не гертрудастайновски потерянным, а, наконец, найденным. Последствия прочтения (для тех, конечно, кто умеет читать) необратимы.

2020 год – время Андердога, час Х. Считайте, что презентация этой книги уже происходит и не спешит заканчиваться: все, что вы видите – декорации и иллюстрации к ней.

Алина – больше чем пророк, потому что она и так все знает, ей дано. И ей не так важно, сколько человек ее услышит. С каждым ее текстом, понятым хоть кем-либо со всеми пробелами в нем, у действительности появляется шанс – и, конечно же, эта самая действительность снова его радостно упускает, как Таня – свой мячик, в стихотворении Алины «Ты завидуешь Герою»:

Ты завидуешь Герою,

Морги рыщут впереди.

Что же сделают с тобою?

Ничего уже не жди.

Вроде молод, вроде мальчик.

Время есть, но в нем Ничто.

Твой Писатель твой

обманщик,

шмель ласкающих пустот.

Повторяешь: «Все в порядке»

День за днем, за ночью ночь.

Ты лежишь в своей кроватке.

Кто я, чтоб тебе помочь?

Я никто, опасный чертик,

твой отвергнутый дружок.

Что б я мог тебе испортить?

Все исчезло, что бы смог.

Что осталось в жизни,

 мальчик?

Мама, книжки и вино.

Как же так? Что это

значит?

Значит то, что все равно.

Одеяло. Книжка. Кошка.

Твой писатель, твой герой.

Что же он не смог немножко

дольше, дальше быть с тобой?

Он уехал за границу,

в санаторий или в ад.

Он уже не возвратится

Красной армии солдат,

Кандидат в ады, диктатор,

Ленинградский почтальон.

Кто же будет виноватым

в одиночестве твоем?

Ты завидуешь Герою.

Морги рыщут впереди.

Я один хотел с тобою,

Ты ответил мне: «Уйди!»

Я ушел, я укатился,

твой послушный скучный

мяч.

Рядом люди или числа.

Тише, Танечка, не плачь.

Время вырастать из игрушек и читать что-то солиднее культмасса. Например, эту книгу. Вот бы еще она вспыхивала в руках у тех, кому заведомо не по мозгам.

Я абсолютно серьезно про изучение такого в школах. Но пока там царят уроки православия и Астахову называют светилом русской литературы, эту страну не победить.